у меня к тебе есть дело.
— Простите?
— Мы можем заработать кучу денег.
— Денег? Что это такое?
— Брось философствовать. Деньги нужны всем. Мне некогда долго разговаривать: смываться пора. Я из Пирлесс Фичерс. На нас работают лучшие писатели. Они будут задавать вопросы, а ты будешь на них просто отвечать. За это получишь шестьдесят тысяч. На, подпиши.
Смит взял протянутый лист бумаги и уставился на него, держа текст вверх ногами.
Санитар воскликнул:
— Боже! Да ты читать не умеешь!
Смит понял и ответил:
— Нет.
— Ну, ладно, я прочитаю, ты поставишь отпечаток пальца, а я засвидетельствую. «Я, нижеподписавшийся, Валентайн Майкл Смит, известный как Человек с Марса, передаю компании Пирлесс Фичерс Лимитед все права на мой (основанный на фактах моей биографии) рассказ «В плену у марсиан» в обмен на…»
— Санитар!
В дверях стоял доктор Фрейм. Санитар быстро сунул бумагу за пазуху.
— Иду, сэр. Я забирал поднос.
— Что вы читали? Учтите, я вас запомнил. Вы знаете, что с этим больным разговаривать нельзя.
Санитар и врач вышли. Дверь закрылась. Смит долго лежал без движения, пытаясь осмыслить это событие, но, как ни старался, ничего не смог понять.
Глава 4
Джиллиан Бордмэн считалась хорошей медицинской сестрой, и у нее было серьезное хобби — мужчины. В тот день она была старшей по этажу, где лежал Смит. Когда она услышала, что больной из палаты К-12 ни разу в жизни не видел женщину, она не поверила своим ушам и решила нанести визит странному пациенту.
Джиллиан знала, что женщинам нельзя посещать этого больного, однако себя она не относила к разряду посетителей и потому гордо проплыла мимо охраны (у солдат тоже была странная привычка понимать приказы буквально) в соседнюю с палатой Смита комнату.
Доктор Тадеуш обернулся к ней:
— Здравствуй, солнышко! Каким ветром тебя сюда занесло?
— Я исполняю свои служебные обязанности. Как поживает ваш пациент?
— Не волнуйся, рыбка, присмотр за этим больным в твои обязанности не входит. Можешь проверить по журналу.
— Знаю. Но я хочу его увидеть.
— Это запрещено.
— Ну, Тэд, не будь таким правильным…
Тадеуш принялся изучать свои ногти.
— Если я тебя к нему впущу, то закончу свою карьеру в Антарктиде. Не знаю, что будет, если доктор Нельсон застанет тебя даже здесь.
— Он, должен сюда прийти?
— Нет, если я его не позову. Он все еще отсыпается после полета.
— Откуда же такое рвение?
— Я все сказал, сестра.
— Хорошо, доктор… Вонючка!
— Джилл!
— Тюфяк!
Тадеуш вздохнул.
— Так мы встречаемся в субботу?
— Конечно. Разве женщина способна сердиться целых три дня? — пожала плечами Джиллиан.
Она вернулась на свой пост и отыскала ключ от комнаты, примыкающей к палате К-12 с другой стороны. В этой комнате дежурили сиделки, обслуживающие высокопоставленных больных. Не в ее характере было сдаваться.
Джиллиан беспрепятственно прошла в эту комнату: солдаты и не знали, что она сообщается с вверенной им палатой. Перед заветной дверью Джиллиан задержалась, испытывая чувство, знакомое ей с тех времен, когда она студенткой убегала с дежурства. Она отперла дверь и заглянула в палату. Больной лежал в гидравлической кровати. Когда Джилл вошла, он повернул к ней голову. Сначала у нее возникло впечатление, что лечить его уже бесполезно. Его лицо ничего не выражало; такие лица бывают у безнадежно больных. Потом она заметила в его глазах живой интерес. Может, у него парализованы мышцы лица?
По профессиональной привычке она спросила:
— Ну, как мы себя чувствуем? Лучше?
Смит перевел вопрос на свой язык. Его смутило, что он должен содержать сведения и о состоянии ее организма. Он решил, что это свидетельствует об особом расположении и желании сблизиться. Вторую часть вопроса Смит часто слышал от Нельсона и ответил на нее:
— Да.
— Вот и хорошо. — Обычный больной, если не считать лица без выражения. Если он и не видел женщин, то хорошо это скрывает. — Вам что-нибудь нужно?
Джилл заметила, что на тумбочке отсутствует положенный стакан:
— Принести вам воды?
Смит сразу заметил, что новое существо не такое, как другие. Он сравнил его с тем, которое видел на картинке у Нельсона еще на «Чемпионе». Нельсон пытался объяснить ему анатомические особенности той части человеческого рода, которая называлась «женщины». Новое существо было «женщиной».
Смит ощутил одновременно и радость, и разочарование. Однако он подавил оба чувства, чтобы процесс познания нового явления не отразился на датчиках Тадеуша. Когда же Смит перевел последний вопрос, его охватило такое волнение, что он почти выпустил из-под контроля сердце, но вовремя опомнился и отругал себя за недисциплинированность. Потом проверил перевод. Нет, он не ошибся. Эта женщина предлагала ему воду. Она хотела сблизиться.
С трудом подбирая слова для приличествующего ситуации ответа, он произнес:
— Благодарю вас за воду. Пусть она у вас будет в изобилии.
Сестра Бордмэн опешила.
— О, как мило!
Она нашла стакан, наполнила его и подала больному.
— Пейте вы, — сказал Смит.
«Он думает, что я решила его отравить», — подумала сестра, но просьба звучала очень настойчиво, и Джилл подчинилась. Она отпила из стакана. Больной тоже сделал глоток и откинулся на кровати с таким видом, будто сделал что-то значительное.
Джилл решила, что никакого приключения из этого не выйдет и сказала:
— Ну что ж, если вам больше ничего не нужно, я пойду.
И пошла к двери. Он крикнул ей вслед:
— Нет!
— Что?
— Не уходи!
— Я на работе. Мне нужно идти.
Он смерил ее взглядом:
— Ты женщина?
Джилл обиделась. Она хотела сказать что-нибудь резкое, но увидев серьезное лицо и тревожные глаза Смита, передумала. Она почувствовала, что он действительно до сих пор не видел женщин и не знает, что это такое. И она ответила:
— Да, я — женщина.
Смит не сводил с нее глаз. Джилл смутилась. Она ожидала, что на нее будут смотреть глазами самца, а попала как будто под объектив микроскопа.
— Ну что, похожа я на женщину?
— Я не знаю, — медленно проговорил Смит. — Как должна выглядеть женщина? Что делает тебя женщиной?
— О Господи! — (Такого странного разговора с мужчиной Джилл не приходилось вести, пожалуй, со дня конфирмации). — Может быть, мне раздеться?
Смит молчал, анализируя услышанное. Первую фразу он не понял. Наверное, это одна
