одна геройская из партии.
Репетировали до десяти часов, лишь один раз прервались на быстрый перекус: пельмени, котлеты с хлебом, чебуреки, беляши и чай, кто хотел, тот заварил себе покрепче кофе (спасибо Нине, она всё разогрела и приготовила).
— Чуть не забыла, мотосезон объявляю закрытым, завтра все байки в гараж, здесь постоят до весны, под охраной бдительного Митрича, — сделала финальное объявление.
Старый мне уже успел сегодня наябедничать на Лютикова, с которым опять разругался в хлам.
— Приехала машина под строительный мусор, так это жулье давай в неё хорошую плитку складывать, ту самую, что для дорожек была куплена за огромные деньги, — тыкая в бригадира завелся сторож.
— Это был брак, ломаная и с трещинами, — показал на сложенный на поддоне неликвид Лютиков.
— Да в парках хуже кладут, а тут подумаешь уголок треснул, — не сдавался Митрич.
— Я отвечаю за качество, и укладываю не в общественном месте, а здесь! — повысил голос бригадир.
Пришлось мне вмешаться, раз сторожу нужна эта плитка, пусть забирает. Куда он её потом денет, это его проблемы, пусть сам решает, раз всё это затеял.
Домой конечно опоздала, Настя велела к семи, но у нас же последняя репетиция! Была надежда что она куда нибудь свалит с Трубниковым, например в театр или ресторан, но не судьба, свет горел на кухне и у неё в комнате. Делать всё равно нечего, и я вздохнув пошла сдаваться, в голове придумывая различные оправдания.
Открыла дверь, вошла в прихожую, на встречу мне никто не вышел. Странно всё это, может она не дождалась меня, уснула у телевизора? На цыпочках заглянула в гостиную, кабинет и спальню, Настю обнаружила на кухне, сидящий у стакана с остывшим чаем.
— Что случилось, тебя кто-то обидел? — спросила старшую.
Тут только она очнулась, посмотрела на меня, через силу улыбнулась.
— Завтра с утра вызывают на партийную комиссию, будут решать по моему недостойному для советского милиционера поведению.
— Что, какое ещё нахрен поведение? — не поняла я.
— В партком пришла анонимка, там я выставлена полной развратницей, моральной разложенкой. Оказывается надевать мини и ходить на высоких каблуках недостойно члена коммунистической партии, про косметику и драгоценности так вообще отдельная история, там аж чуть ли не кипятком от злобы писают, сволочи, — под конец ругнулась Анастасия.
Нда, ишь как ловко решили подсуетится, да и время выбрали подходящее, Щёлоков на днях улетел в командировку. Сейчас за Львову некому заступиться, разве что позвать Марчина и Свешникова.
— Когда говоришь будет собрание? — спросила обнимая Настю.
Глава 2
Вставать утром не хотелось, от слова совсем! Мало того что с Настей опять засиделись, так ещё под самый вечер приперся товарищ Мамедов, принес новый договор, вернее старый исправленный. Его с удовольствием подписала, заодно озадачила представителя «Мелодии» моей геройской льготой. Тот от такой неслыханной наглости потерял дар речи, я его из-за четырех тысяч заставила договор переписывать, а потом ещё и половину налогов потребовала на возврат (какие сто тысяч на руки,тут получается гораздо больше). Впрочем отошел он быстро, обещал к концу недели всё решить, я имею ввиду с налогами. Деньги, вернее гонорар, получу в четверг с утра, он будет ждать меня в кассе «Мелодии». Надеюсь там не встречу всяких разных именитых и заслуженных, иначе говна потом не оберешься от этих долбаных завистников.
Не успели толком позавтракать, как позвонили латыши, пришлось ещё и с ними разбираться. Эти скупердяи решили сэкономить на янтаре, предложили бусы и ещё какую-то хрень, стоящую сущие копейки. Пришлось с ними ругаться, даже пару раз бросать трубку, они потом перезванивали. В итоге выбила каждому участнику коллектива по парочке подсвечников и шкатулок, мне такое не нужно, поэтому согласилась на янтарную картину.
Пока я висела на телефоне, Настя уехала на службу, мне тоже нужно поспешить, собрание в парткоме начнется ровно в девять. Собралась довольно быстро, сегодня съемки в питомнике, значит брюки и курточка на молнии (как у полковников и генералов). Нацепила Звезду героя, под ней орденские планки, справа знак Ленинской премии и «Отличник милиции». Стала выглядеть солидно и представительно, теперь никто не назовет меня сопливой девчонкой, которая лезет туда, куда не следует.
В партком попала не сразу, пришлось немного поплутать, спрашивать пару раз дорогу. Дверь была почему-то закрыта, постучала раз, потом другой, затем просто затарабанила. Её открыли мне не сразу, минуты две прошло, никак не меньше.
— У нас собрание, приходите после, — пропищала в чуть приоткрытую щель какая-то расфуфыренная бабенка.
Ха, не на ту напали, я в отличие от других ничего не прошу, а только требую. Люди у нас в большинстве своём запуганные, начальства бояться до дрожи в костях, оно же может сделать определенные выводы, вот и ходят перед ним на полусогнутых.
Пренебрежительно отодвинула в сторону секретутку, окинула взглядом помещение: стол с графином под красной скатертью, за ним трое заседателей. Перед ними несколько рядов, заняты только первые два, да и то на первом сидит только Львова.
— Собрание? А почему оно проходит за закрытыми дверями, это противоречит партийной дисциплине. Где объявление, где повестка, где члены бюро? — начала я задавать неудобные вопросы.
— Лёд, здесь партком, комитет комсомола в другом месте, тебя проводят, — выкрикнул из-за стола какой-то хмырь, судя по всему здесь самый главный.
— Кто вы такой, чтобы мне тыкать? — я с отвращением посмотрела на эту выскочку.
Тот понял что перегнул палку, начал что-то бормотать в своё оправдание, но я его перебила, — Так что здесь происходит?
— Разбираем дело Львовой, о её недостойном поведении и барских замашках. Кстати, вас Лёд это тоже касается, — пошёл в наступление главный заседатель.
— Правда? А кто выдвинул такие обвинения? Мне нужны имена, фамилии и факты!
— Это вас Лёд не касается, был сигнал, на который мы обязаны реагировать. партия должна очищать свои ряды, безжалостно избавляться от перерожденцев!
— Ах вот значит как, вы из-за анонимки решили втихаря устроить судилище, свести личные счеты? — я обвела взглядом сидящих в зале.
К слову сказать, народа было очень мало, человек восемь, не более.
— Ещё раз повторяю, вас Лёд это не касается, это дело партии! Лучше подумайте о вашем вызывающем поведении, иначе будем ставить вопрос в отделе ВЛКСМ, — начал пугать председатель.
— Поговорим насчет партии, — я достала из сумочки свой
