Книга Фаза 3 - Оса Эриксдоттер

по отдельности-то встречаются довольно редко. Мохаммеду каким-то непостижимым образом удавалось компенсировать хронический стресс доктора Нгуена. Из-за постоянно поджимающих сроков все чувствовали себя как под занесенным кнутом, а он только плечами пожимал. Надо – значит, надо. И при работе с добровольцами он был просто незаменим. В клаустрофобическом тоннеле магнитно-резонансной камеры многие впадали в панику – и тогда звали Мохаммеда. Он брал микрофон, произносил несколько слов, и пациенты успокаивались. При этом он не говорил ничего особенного – похоже, на них просто действовал его ласковый баритон с легким арабским акцентом.

Возможно, он тайный йог. Или доула[1]. И то и другое – постоянный предмет для шуток.

Мохаммед делил квартиру с двумя парнями его возраста. Из всей группы только Селия имела такую роскошь, как отдельная квартира. Хотя квартирой ее жилище назвать было трудно – девятиметровая комнатушка, туалет с душем и кухонный угол. Но все-таки отдельная. Цены на жилье в Бостоне совершенно заоблачные. Конечно, помимо аскетической миниатюрности, был и другой недостаток: дом расположен прямо над станцией метро “Массачусетский госпиталь”. То и дело доносится ржавый рев тормозов построенных лет пятьдесят назад вагонов, не говоря уж о бесконечном вое сирен машин “скорой помощи”. Но Селия не была избалована. Наоборот, она чувствовала себя привилегированной особой – все-таки собственная квартира на Бикон-Хилл, жемчужине Бостона. Пара минут до остановки автобуса в Чарлстоун, а до госпиталя – улицу перейти.

Бруклайн по сравнению – жалкий пригород. Она была у Мохаммеда на вечеринке, как раз перед Рождеством.

Один из его соседей – долговязый немец, постдок, пишущий диссертацию о шелковичных червях. Другой – поляк, физик с длинными непокорными волосами, собранными в конский хвост. Чересчур богемный, по мнению Селии, но нельзя не признать – обаятельным европейским манерам противостоять нелегко. Ему пришлось проводить ее через весь город, и они так долго целовались у входа в метро, что пропустили последний поезд.

Но это так, случайный эпизод. Селия отнесла его к категории “непредусмотренные небрежности”. Он прислал ей несколько эсэмэсок, но она не стала отвечать, хотя, если честно, не возражала бы встретиться с ним опять. И вовсе не сожалела об этих поцелуях, об этой непредусмотренной небрежности. Вечеринка удалась на славу, возбуждение держалось всю ночь, а возможно, и на следующий день – она все время задумывалась и потом ловила себя на мелких просчетах.

Но нет. Для любовных похождений у нее нет времени. Эта вечеринка была единственной за весь год, а может, и больше. И не только из-за работы – почти все время уходило на отца. И ведь будет только хуже.

Селия прошла через коридор к кофейному автомату и наткнулась на Эсте, молодую аспирантку из Канады. Если судить по малиновому худи и забавному пучку волос на затылке, больше пятнадцати не дашь, хотя Эсте далеко за двадцать.

– Спущусь, помогу Мо, – прощебетала она и бросила пустой стаканчик в корзину. – Увидимся.

Селия осталась одна. С наслаждением отхлебнула из стаканчика – в этой машине кофе намного лучше, чем в старой. Кто-то прилепил плакат по случаю недавно введенного национального Дня медика: “ДА ЗДРАВСТВУЕТ ЖИЗНЬ! ДА ЗДРАВСТВУЮТ ВРАЧИ!” Конечно же, она слышала и про национальный День пончиков, и про национальный День блинчиков, а в проводимом ежегодно Ben&Jerry Дне бесплатного фунтика даже приняла участие: наелась мороженого до отвала. Мохаммед вообще не мог остановиться, пока она его не оттащила. Но День медика – это что-то новое. И что? Никто и не заметит, если не раздавать бесплатные угощения. День медика – и дармовые лакомства? Как же! Не дождетесь.

Еще объявление: лаборатории альгологии[2] требуются добровольцы для апробации нового метода лечения тиннитуса[3]. Двести пятьдесят долларов за участие – необычная щедрость. Наверное, не так уж у многих шумит в ушах. Или шумит, но не настолько, чтобы пробовать новые методы на себе. С другой стороны, постпандемическая экономика ударила по карманам населения довольно сильно – кто-то наверняка клюнет. Правда, не очень ясно, почему лечением шума в ушах занимается именно отдел изучения болевого синдрома. Возможно, шум в ушах иногда тоже причиняет боль. Душевную – уж наверняка.

Селия вернулась в лабораторию и поставила стаканчик рядом с компьютером. Надела рабочий халат и села за стол. Двадцать сообщений в электронной почте. Обреченно вздохнула и открыла первое. Доктор Нгуен отправил его без десяти пять утра. Никогда не стихающая паника – только так и можно определить состояние ее шефа. Когда она начала работать, он уже был паникером, а когда запустили программу Re-cognize, стало еще хуже, отдельные приступы паники перешли в постоянный стресс. И даже когда Национальный институт здоровья выделил группе небывалый грант в восемь миллионов долларов – не помогло. Восемь миллионов! Намного больше, чем получили другие исследовательские группы, но в мире Эндрю Нгуена тихие гавани отсутствуют напрочь. Другой бы потирал руки от удовлетворения – с такими деньгами открывались совершенно новые горизонты, – а он нет. Мрачно утверждал: FDA[4] в любой момент может лишить их права на грант. Новая этика, знаете ли. Непредвиденные проверки – мало ли что. Верить никому нельзя.

И сейчас тоже. Кто-то обмолвился – ходят слухи, что вот-вот нагрянет комиссия. И в пять утра Эндрю решил проверить, готова ли группа к этому нашествию.

Мы с Мо просмотрели всю документацию, сверили протоколы, написала Селия. Сработала привычка отвечать на письма, хотя куда проще было заглянуть в соседний кабинет и сообщить то же самое и в тех же словах. В том числе и с точки зрения этики, добавила она.

Потом откинулась на стуле и сладко потянулась. Она делила кабинет с Мохаммедом и Эсте – небольшой, зато на высоком этаже и с видом на воду. Повезло: в лаборатории альгологии по другую сторону коридора окон вообще нет. Хотя в это время суток что есть окна, что нет – никакой разницы. Только-только начало рассветать, и Селия то и дело раздраженно поглядывала на мигающую и потрескивающую лампу дневного света под потолком – когда же можно будет ее погасить? И заменить неплохо бы, она еще позавчера оставила заявку.

На белой доске Мохаммед успел сделать несколько записей – как всегда, шифрованных. МЫШИ: структ. функ. OTI, DODLOI 3/1, SCI—M2B2 – и так далее. Поди разберись. Селия не раз у него спрашивала: что ж ты народу-то хотел сказать? – а он в ответ прижимал к губам палец и улыбался.

К раме красным магнитиком прикреплена копия новых правил госпиталя. Не новых, конечно, доработанных. Наверняка работа Эсте, она отвечает за всю бюрократию, а рядом