Надежда не стала мыть тарелку, чтобы представить мужудоказательство.
Прошло минут сорок, за окнами совсем стемнело. Явился муж –веселый и довольный, глаза его радостно блестели.
– Надя, я достал лекарство! – заговорил он спорога. – По части восстановления организма после антибиотиков оно творитнастоящие чудеса! Нужно только пить его регулярно, три раза в день по столовойложке!
По внешнему виду содержимое большой бутыли напоминалоконцентрированное удобрение для комнатных цветов – там еще на флаконе крупнымибуквами написано: «Беречь от детей и домашних животных».
– Надежда, не капризничай! – тут же рассердилсямуж, заметив ее гримасу. – Дело даже не в том, сколько оно стоит! Простоэто действительно очень хорошее швейцарское лекарство! Пей! – Он сбегал накухню за ложкой.
Надежда с тоской глядела на бурую жидкость в ложке и ужезажмурила глаза, подчиняясь, но тут у мужа очень своевременно зазвонилмобильный, и он побежал его искать в прихожую. Надежда перевела дух и открылаглаза. Противное лекарство никуда не делось и не стало менее противным. Надеждаподнесла ложку ко рту, помотала головой, после чего, решительно и осторожноступая, приблизилась к окну и вылила ложку в горшок с фикусом.
Фикус был нехорош. За долгую и темную зиму он потерялполовину листьев и теперь уныло торчал из сухой земли, ни на что не надеясь ине ожидая от жизни ничего хорошего. Возможно, он заразился меланхолией отНадежды Николаевны, все живое в квартире, от кота до последнего цветочка,страдало от ее вопиющего равнодушия. Кот-то, понятное дело, черпал утешение вобъятиях Сан Саныча, а на фикус у того сил уже не оставалось.
Надежда решила, что с фикусом покончено навсегда, и, глядяна мужа честными глазами, гордо предъявила ему пустую ложку. Ее похвалили иназвали умницей. Кот со шкафа все видел, но решил на этот раз промолчать.
Лена вошла в свою комнату, швырнула куртку на стол, тряхнулаволосами и крикнула за перегородку:
– Александра, сделай мне бо-ольшую чашку кофе! Сдвойным сахаром!
Шурочка, тихая, как мышка, девушка, выполнявшая в редакциифункции секретарши, официантки, стенографистки, сестры-хозяйки, а посовместительству – мальчика для битья и внештатного психоаналитика (то естьжилетки, в которую плакались после скандалов с начальством все сотрудники,независимо от пола и возраста), высунула нос из-за перегородки и испуганнопискнула:
– Лена, тебя Михалыч срочно требует к себе!
– Что у него – мобильного моего нет? – машинальноогрызнулась Лена.
Огрызнулась зря, потому что главный редактор программы ИгорьМихайлович, для всех сотрудников – Михалыч, жил так, как будто на дворе все ещестоит каменный век и не существует ни мобильной связи, ни компьютеров, ниИнтернета. Все записи он вел от руки в одинаковых записных книжках – сразлинованными страницами, в черных переплетах из кожзаменителя, а для связи ссотрудниками, начальством и прочими нужными людьми он пользовался четырьмядопотопными настольными телефонами светло-бежевого цвета. Соединяла его с нимибоевая секретарша предпенсионного возраста Галина Филаретовна. Это было дикодля современного человека и вдвойне дико для руководителя телевизионнойпрограммы.
– Кипит и булькает! – добавила Шурочка страшнымшепотом и подала Лене огромную чашку кофе. Крепкого, как дружеское рукопожатие,и сладкого, как утренний сон.
Лена благодарно кивнула, в два глотка осушила чашку ипочувствовала себя способной к боям и свершениям.
Бросив мимолетный взгляд в зеркало, поправила волосы ипомчалась на расправу.
Галина Филаретовна, увидев ее, неприязненно поджала губы.Плохой знак.
– Серебровская, – сообщила она в переговорноеустройство и тут же глазами показала Лене на дверь кабинета.
Михалыч сидел за своим огромным столом, сжав кулаки иопустив голову к бумагам. Блестящая выпуклая лысина отражала свет яркихпотолочных ламп. Лена остановилась в дверях и кашлянула, деликатно извещаяначальника о своем присутствии.
– Кашляешь? – Михалыч поднял на нее взгляд. –Простудилась, что ли? Ты бы, Серебровская, больничный взяла!
Заботливая нота в голосе шефа не обманула Лену. Она зналаего не первый год и прекрасно изучила. Такими мягкими оборотами онподготавливал почву для последующего наезда.
– Лучше бы ты, правда, больничный взяла, –пророкотал Михалыч, постепенно набирая обороты, – а то от твоегоприсутствия на работе ничего нет, кроме вреда!
– В чем дело, Игорь Михайлович? – осведомиласьЛена, приблизившись к столу. – Чем конкретно вы недовольны?
– Я недоволен тем, что по твоей милости мы все можемостаться безработными! – загремел шеф хорошо поставленным басом. –Ты, может, на панель пойдешь, а мне чем прикажешь заниматься? Бутылки пустые попомойкам собирать?
– Выбирайте выражения! – попыталась Ленаприструнить этого хама. – Вы не на вещевом рынке!
– Выбирать выражения? – ухватился он за ееслова. – А ты – ты выбирала выражения, когда брала интервью у Поздняковой?
«Вот откуда ветер дует! – сообразила Лена. – Вотиз-за чего Михалыч так разбушевался!»
– Я репортер! – выпалила она. – Острыйматериал – это мой хлеб! У передачи будет отличный рейтинг…
– Рейтинг? – как эхо повторил Михалыч. – Окаком рейтинге ты говоришь? Да нас вообще закроют! От программы не оставяткамня на камне! Ты же знаешь, чья она жена!
Лена прекрасно знала, чья она жена.
Ольга Позднякова, железная женщина отечественного бизнеса,одна из богатейших женщин нашего города, была не только владелицей процветающейстроительной компании, но еще и женой влиятельного чиновника федеральногоуровня. Фамилии у супругов были разные – из деловых соображений, даже жили онив разных городах: Позднякова – в Петербурге, ее могущественный муж – в Москве.Но в случае необходимости можно было ни секунды не сомневаться в высокойподдержке.
А потому Лена знала, на что идет, задавая Поздняковой острыевопросы о способе получения «пятна» под застройку в парковой зоне. Но она и несомневалась, что руководство программы и канала поддержит ее…
Выходит, зря она так думала.
Михалыч замолчал, тяжело дыша, и снова опустил голову,наставив на Лену блестящую лысину. Потом достал из ящика стола пластиковыйтюбик, вытряхнул на ладонь таблетку, положил под язык, поморщился и продолжилзначительно тише:
– Мне звонил пресс-секретарь Поздняковой. Онасобирается подавать на нас в суд. Ты понимаешь, что это значит?
Лена прекрасно понимала. Пока ее хлесткие репортажиобеспечивали программе высокий рейтинг, Михалыч помалкивал, приписывая личносебе все заслуги. И давал Лене карт-бланш. То есть полную свободу действий.Позволял искать острые темы, молча поощрял ее. И интервью с Ольгой Поздняковойон также молчаливо одобрил. Но как только на горизонте замаячили серьезныенеприятности – ему, разумеется, понадобился козел отпущения. Понадобиласьжертва. И этой жертвой он намерен сделать ее…
