припомню, — сказал, перейдя на ты, отец моей подруги, когда мы вышли из дома и по деревянной дорожке протопали в крепкий из толстых досок и крытый железом сарай. — Я раньше смотрел почти все матчи «Спартака», а в этом году как-то не до футбола. После провала сборной настроения никого нет.
— Напрасно, — буркнул я, войдя в просторное помещение, на стенах которого были бережно развешены пилы и топоры. — Первый круг мы, скорее всего, закончим на первом месте, и вчера в финал кубка пробились.
— Да? — Опешил Иван Данилович. — А с кем будет финал?
— С «Динамо» Тбилиси.
— С чемпионом что ли? — Усмехнулся мужчина и, махнув рукой, добавил. — Проиграете. Кстати, посмотри, чтобы никто из дома не вышел.
После чего глава семейства сунул руки в маленький стожок сена, наваленного в углу, и вытащил оттуда чекушку, заткнутую самодельной пробкой. В содержании этой небольшой бутылочки не приходилось сомневаться. Это был самогон. Иван Данилович зубами откупорил пробку и быстрее чем я размахиваюсь по мячу, опрокинул в себя мутную неприятно пахнущую жидкость.
— Только попробуй мне Томку обидеть. — Сморщившись, прохрипел он. — Шею сломаю. Всё, пошли в дом, пока Ксения Алексеевна не заволновалась.
* * *
Через несколько дней в субботу 14-го июля, когда мы с Тамарой помирились после не совсем удачного знакомства с её родителями, ведь Иван Данилович всё же умудрился основательно наклюкаться, и запланировали сходить в кино, в мою комнату прибежал взволнованный Николай Петрович.
— Никон, бери ноги в руки, и едем в аэропорт!
— Летим что ли куда-то? В игорные дома Монако? Так у меня на вечер планы.
— Какие манаки? — Замахал руками словно крыльями «Дед». — Заварова твоего поехали встречать из Ворошиловграда. Ты его порекомендовал, теперь ты за него в ответе. Калашникова твоего переселим в другую комнату. Ему полезно сменить обстановку. Мне знаешь, что отец заваровский по телефону сказал? Если его сынок будет бухать, то разрешает его бить ремнём. Ой, чувствую, натерпимся мы с этим футболистом. Зря я тебя послушал.
— Вы про «Спартак» то же самое говорили, а мы теперь на первом месте, — хмыкнул я, скинув трико и натянув джинсы и футболку. — Кстати, не рановато ли он приезжает, первый круг же ещё не закончился?
— Это для нас он ещё не закончился, — потянул меня, схватив за локоть, Николай Старостин. — А «Заря» своё уже отыграла 12-го числа. Влетели «Шахтёру» — 3: 5, без шансов.
— Точно, — пробормотал я, закрыв номер и поспешив за «Дедом». — Наш матч с «Торпедо» из-за кубка ведь перенесли на 17-ое.
— Кстати, мне ещё этого сорванца надо москвичом сделать, чтобы к 20-ому июля заявить на Спартакиаду за сборную Москвы. Сплошная головная боль.
«На том свете отдохнём», — подумал я, тактично не высказав эту мысль вслух.
* * *
Чёрная «Волга», которая по должности полагалась Николаю Петровичу в обратный путь из аэропорта Внуково на базу в Тарасовку везла нас уже через два часа. «Дед» сидел на переднем пассажирском сиденье, я и Александр Заваров на заднем. И как бы не старался футбольный талант из ворошиловградского спортинтерната дышать носом, перегарчик долетал не только до меня. «Наверное, отметил отъезд с Гамулой, — усмехнулся я. — А ведь в той спортивной истории Заваров так же мог оказаться в „Спартаке“. Отслужив, то есть отыграв два года в ростовском СКА и ещё год в „Заре“, футболист в 1982 году прилетел в Москву, но Константин Бесков поленился за ним отправить машину и Александр, пересев на другой рейс, оказался в киевском „Динамо“. Позднее в 1984 году Бесков сам позвал Заварова в „Спартак“, но самолёт уже улетел».
— На какой позиции я буду играть? — Внезапно спросил ворошиловградский паренёк.
— На правом краю полузащиты будешь бровку перепахивать, — усмехнулся я, увидев перекошенное кругленькое лицо молоденького кудрявого Александра Анатольевича.
— Да, по правому краю будешь подключаться к атакам, — важно поддакнул Старостин. — Ты же в «Заре» играл нападающего, у нас примерно то же самое. Только чуть-чуть в защиту придётся возвращаться.
— Аха, чуть-чуть, — не поверил наш новичок. — Знаю, поносишься из защиты в атаку тайм, а дальше всё — встанешь.
— Понимаешь, Саша, — сказал я, — с твоим ростиком 170 с кепкой здоровые защитники соперника, если им будет нужно, тебя в газон утрамбуют. А на фланге пространства для манёвра много, будешь в лёгкую разматывать всех кто на пути попадётся.
— Пусть только попробуют утрамбовать, — насупился Заваров.
— Правильно Никон говорит, — снова включился в беседу «Дед». — И ты за физику не переживай, мы в каждом матче максимально долго контролируем мяч, поэтому больше бегает наш соперник, а мы играем. В конце концов, если не потянешь в «Спартаке», то на следующий год поедешь служить в ростовский СКА — тоже дело нужное.
— Потянет, потянет, — я похлопал по плечу паренька, который вдруг так посмурнел, что готов был разрыдаться прямо в машине.
* * *
Вечером вместо похода в кино с Тамарой пришлось повозиться со своим новым соседом. Во-первых, показал ему Тарасовку, дорожку для пробежек вдоль берега реки Клязьмы. Показал ему храм Пресвятой Богородицы, мало ли в роду какое было воспитание. Во-вторых, погоняли в футбол в товарищеской двухсторонке со всеми парнями, кто сегодня ночевал на базе. Ибо нет ничего лучшего для знакомства с коллективом, чем сыграть в мяч, сразу видно — чего стоит новый товарищ. Перефразируя Высоцкого можно сказать и так:
Парня в поле сыграть возьми!
Не бросай одного его:
Пусть он в связке в одной с тобой —
Там поймешь, кто такой…
Лишь после душа и сытного ужина Заваров наконец-то разоткровенничался:
— А мне дома наховорили разнохо, шо у вас дедовщина, шо меня тут заклюют. А у вас нормальные парни.
— И самое главное, эти парни рвутся к чемпионству. — Улыбнулся я и поставил в граненый стакан с водой миниатюрный бытовой кипятильник, чтобы на сон грядущий попить кофейку. — Я тебе скажу по-большому секрету, если выиграем Спартакиаду, то могут квартиру дать.
— В Москве? — Прифигел Александр.
— Нет, в Воронеже, ха-ха! — Загоготал я. — Так что если будешь меня слушать, то я тебе через несколько лет гарантирую и сборную СССР и «Ювентус», в котором ты, надеюсь, покажешь всему миру силу советского футбола.
— Какой «Ювентус»? — Выпучил огромные глаза Заваров.
— Какой, какой, новосибирский конечно, ха-ха! Балда! «Ювентус» только один в Турине на севере Италии.
Я добавил в кипяточек ложку растворимого бразильского кофе и протянул кружку своему новому соседу, который неожиданно меня огорошил:
— Жаль, шо тебе уже 21 год исполнился. Так бы вместе поехали в Японию на чемпионат Мира. Там бы такой забивала как ты приходился.
— Какой чемпионат Мира? — Пролепетал я.
— Та тот шо для футболистов до двадцати лет. — Теперь уже потешался над моим видом Александр.
— Японский
