Книга Плачущий мальчик - Алена Лелявина

Кошка с искренним любопытством следила за пляшущими на полу бликами света, отражавшимися в ее глазах яркими всполохами огня.

4

Роберт работал у себя в кабинете, когда услышал щелчок входной двери. По лестнице простучали детские шаги, замершие в конце коридора.

Мужчина откинулся от ноутбука и медленно потянулся. Внизу бумажными пакетами шуршала Софи. Роберт отправился вниз, однако перед лестницей, ведущей на первый этаж, развернулся и направился в сторону комнаты сына.

После короткого стука в дверь, он открыл ее. Питер лежал на кровати и скучающе листал своего потрепанного «Кота в шляпе» доктора Сьёса.

— Привет разбойник, что нового?

— Привет пап. Ничего. Все без изменений.

— Хорошо. — повисло неловкое молчание. — ладно, пойду помогу маме. Как насчет стейка на ужин?

— Да, конечно. — Питер отвечал, не поднимая глаз от книги.

— Хорошо.

Роберт постоял в проеме двери еще какое-то время, будто бы надеясь, что Питер сам предложит тему для разговора или решит спросить совета в делах сердечных, но Питер молчал и Роберт закрыл дверь. «Слишком много «Хорошо» за утро» — подумал он и поморщился от их кривого разговора.

Ему было сложно общаться с сыном, между ними всегда был какой-то барьер. Роберт не любил слабость и сентиментальность и старался воспитать в Питере мужество и стойкость, но иногда перегибал палку и тем самым отталкивал сына от движения навстречу. Роберт не понимал, что с маленькими детьми так нельзя, нельзя оставаться каменным изваянием, чтобы показывать должный пример мужчины и надеяться, что этот же сын не сдаст тебя в дом престарелых в твои 70. Детям важно видеть в родителях плоть и кровь, а не бесчувственный каркас, изображающий отсутствие страха и любви. Питер мог часами о чем-то шептаться перед сном с Софи, но и часами молчать, оставшись наедине с отцом. В конечном итоге Роберт перестал пытаться наладить контакт с Питером и отпустил ситуацию, рассчитывая на то, что все решится само собой, без каких-либо усилий с его стороны, но в этом была его ошибка, которую он, увы, не мог признать.

Выходной день прошел спокойно, как всегда. Софи запекла лосося, не смотря на обещанные Робертом Питеру стейки, но мальчик не напомнил об этом, он прекрасно знал, что отец про это забудет, как и прочие бесконечные обещания. Съездить в зоопарк, покататься на теплоходе по Гудзону, поесть пончиков на Риверсайд, и еще много всего прочего, что они не делали вместе, а сколько еще предстояло вместе не сделать, буквально разбегались глаза. Да, конечно, он был во всех этих местах с мамой, но это не тоже самое, что быть там с отцом, которого он практически не видел. После ужина они посмотрели какую-то очередную тупую комедию по ЭйчБиО, после чего Питер отправился спать, а Роберт и Софи еще долго сидели на шезлонгах на заднем дворе и смотрели на величественное звездное небо и каждый в тот момент думал о своем.

— Роберт, мне тоже не нравится картина. — вдруг произнесла Софи. — у меня от нее мурашки по коже.

— Значит, художник достиг своей цели — хмыкнул Роберт. — Джованни так и хотел. За натуральность и проникновенность эмоций он истязал собственного сына.

— Это ужасно. Если бы я была матерью этого мальчика, то я бы ни за что не позволила так издеваться над ребенком.

— Конечно. Истинные гении не останавливаются ни перед чем, когда речь идет о создании поистине великого шедевра. Границы дозволенного стираются и перестают существовать.

— Мона Лиза — великий шедевр. Плачущего мальчика ты несколько переоцениваешь, на мой взгляд. К тому же, мне кажется, что ты говоришь это с восхищением, хотя осуждение в данной ситуации было бы более уместно.

Роберт перестал улыбаться и открыл рот, чтобы донести до Софи свою точку зрения, как вдруг они услышали отдаленный протяжный звук, который постепенно трансформировался в плач ребенка.

— Питер. — обеспокоено произносит Софи и бежит в дом.

Они вместе врываются в комнату Питера. На комоде аквариум с рыбками горит тусклым светом и в этом блеклом, зеленоватом сиянии они видят, что мальчик спит. Софи едва слышно пробирается к кровати и садится на краешек. Грудь мальчика медленно опускается и поднимается, щеки сухие, а мохнатый Тед, рыжая обезьянка, выглядывает из подмышки Питера и немигающе сверлит глазами-бусинами взволнованную женщину. Софи поворачивается к Роберту, он манит ее рукой. Женщина еще раз бросает взгляд на лицо сына и, убедившись, что с ним все хорошо встает и подходит к двери.

— Мама. — слышит она за спиной сонный голосок. — это Донателло плакал.

— Кто это родной? — она поворачивается и хочет подойти к сыну, но видит, что он уже закрыл глаза и снова углубился в сон.

— Что он сказал? — Роберт прикрывает дверь детской, после того как Софи вышла.

— Сказал, что плакал Донателло.

— Донателло? Кто это? Имя то какое.

— Не знаю, он раньше никогда его не произносил. Странно.

Тихо перешептываясь, они поднялись к себе в спальню. Через некоторое время единственное горящее окно в их доме погасло и только одинокая цикада, отказываясь от сна, стрекотала в ночную тишину.

5

Дом наконец опустел. Софи, сжимая в руках кружку с кофе, сидела на кухне и умиротворенно улыбалась. Ей нравились эти моменты, когда после галдяще-кричащего утра и носящихся по дому мужчин, ее мужчин, все звуки постепенно сходили на нет, замирали, и тогда на сцену выходила чарующая картинка, наблюдать за которой можно было часами. Ее глаза непрестанно выуживали из окружающего пространства милые детали быта и плели из этих простых вещей необыкновенное полотно ее жизни. Она наблюдала за вьющимися в воздухе пылинками, зависавшими над диваном, плавным движением секундной стрелки часов, облачками пара, изгибающимися над ее кружкой. Сделав глоток кофе, она подставила свое лицо под падающие из окна лучи света. Было еще девять утра, но солнце уже ощутимо грело, разбрасывая по кухонной плитке бусины солнечных зайчиков. Здесь же у ее ног, подставляю под ласковое теплое солнышко пушистый живот, лежала Мисси. «Эй, подруга», — Софи улыбнулась и ногой почесала ее шерстистый бок, кошка и ушами не повела, женщина придвинула к себе блокнот с ручкой, чтобы написать список покупок на сегодня.

Софи была простой домохозяйкой, однако все ее дни были заполнены разнообразными делами, которые порой сложно было уместить в дневные часы: она была членом родительского комитета в школе Питера, постоянно организовывала мероприятия для их