Книга Бабочка - Джеймс Кейн

Когда я вернулся домой с поля, она сидела на ступеньке крыльца и, закинув ногу на ногу, старательно вытряхивала из туфли набившийся туда песок. Рядом на земле стоял чемодан. Увидев меня, она рассмеялась, и я почувствовал, что краснею. Мне было неловко оттого, что она заметила, как я откровенно таращусь на нее, и потому, прибавив шагу, я поспешно направился в хлев. Привычно занявшись дойкой, я, тем не менее, то и дело поглядывал в ее сторону и видел, как она встала и прошлась по участку, разглядывая мои деревья, мое кукурузное поле и мою хижину, а затем подошла к ручью и, немного полюбовавшись пейзажем, бросила в воду камешек. На вид ей было лет девятнадцать-двадцать, невысокая, светловолосая, с голубыми глазами и красивой фигурой. Одета она была лучше, чем могло позволить себе большинство местных девушек, хоть наряд ее и был слегка запылен, как если бы ей пришлось подниматься сюда пешком от самого шоссе, по которому ходил автобус. Но если она заблудилась и зашла, чтобы спросить дорогу, то почему до сих пор так и не сказала, что ей здесь надо? А если дело совсем не в этом, то почему она принесла с собой чемодан? Когда я управился с дойкой, на улице уже почти совсем стемнело, и тогда, взяв подойники с молоком, я вышел из хлева и направился к ней.

— Как поживаете, мисс?

— Ой, привет.

— Что вам угодно?

— Ну как я могу вам ответить, если еще даже не знаю, что вы мне можете предложить?

Она рассмеялась, и я почувствовал, что снова начинаю краснеть, ибо по тому, каким тоном и с каким видом это было сказано, было ясно, что за этими словами скрывается некая двусмысленность.

— Послушайте, мисс, наверное, произошла какая-то ошибка. Мне кажется, вы просто ошиблись адресом. Вы меня с кем-то путаете.

— Нет, мне нужны именно вы.

— Вы видите меня впервые в жизни, так откуда же такая уверенность?

— А может быть, я видела вашу фотографию.

— Тогда, может быть, вы знаете, как меня зовут?

— Конечно, знаю. Вас зовут Джесс Тайлер.

— … Послушайте, я вас уже спросил, что вам здесь надо?

— А я вам уже ответила, откуда мне знать?… Вот если бы вы пригласили меня остаться у вас, дали бы мне время оглядеться, возможно, тогда я, пожалуй, и смогла бы выбрать что-нибудь для себя.

— Знаете, я не люблю дурацкие розыгрыши.

— А с чего вы взяли, что я вас разыгрываю?

Она подошла к колонке, взяла стоявшую там кружку, и вернулась обратно, к тому месту, где я поставил молоко.

— Я вижу, по крайней мере, одну вещь из того, что мне хотелось получить прямо сейчас.

— Это молоко только что из-под коровы, оно еще не охлаждено.

— А мне и нравится такое — теплое, с пеной.

Она зачерпнула кружку молока из подойника, отпила небольшой глоток, а потом открыла рот и опрокинула в него содержимое кружки, залпом глотая молоко. Однако, тоненькая струйка его все же вытекла и побежала по подбородку.

— Если бы кое-кто вместо того, чтобы стоять, как истукан, высунул язык, то он смог бы запросто остановить этот потоп у меня на подбородке.

Я неловко вытер молочные капли тыльной стороной своей ладони, и в ее глазах появился насмешливый взгляд. Наверное, я производил впечатление неуклюжего недотепы.

— И все-таки, может быть, вы потрудитесь объяснить, какое у вас ко мне дело?

— А сами вы не догадываетесь? Кстати, сейчас уже довольно поздно, время ужинать, и я с удовольствием бы съела чего-нибудь.

— Голодным от меня еще никто не уходил.

— Об этом я уже весьма наслышана.

— От кого?

— А вы разве не знаете?

— Нет, понятия не имею.

— Ну тогда идемте ужинать.

Моя хижина сложена из бревен, но она находится в гораздо лучшем состоянии, чем все остальные, потому что она всегда принадлежала моей семье, а мы люди приличные, а не какие-то там бродяги и голодранцы, как большинство местных. Мебель, можно сказать, старинная; если верить датам, вырезанным на стульях, то им уже более сотни лет, но вот штукатурка, побелка и подводка фундамента под стены — это уже моя работа. Кое-какие вещи перекочевали ко мне в ходе ликвидации шахтерского поселка, когда люди уезжали отсюда, бросая на старом месте ставший ненужным скарб. Особенно в этом смысле меня порадовал управляющий, отдавший мне сразу четыре лоскутных коврика. В то время, пока я занимался приготовлением ужина, она расхаживала по комнате, ко всему приглядываясь и с любопытством рассматривая каждую вещь: картины, скамьи у камина, огороженный железной решеткой угол для дров, стулья, вязанные салфеточки; затем опустилась на колени и провела рукой по половице, потому что пол в моей хижине сделан из сосновых досок, к тому же каждую неделю я тщательно мою его и тру мелким речным песком, благодаря чему он остается белым, как снег и шелковисто-гладким на ощупь. Затем она вышла в дальнюю комнату, и проделала там то же самое. Зайдя в пристройку, где я стоял у плиты, незнакомка остановилась, вдыхая трепещущими ноздрями витавшие в воздухе аппетитные ароматы готовящейся еды. И глядя на ее вздернутый носик, я подумал, что знаю, кто она такая, или, по крайней мере, догадываюсь.

— Кстати, вы из семейки Морган.

— С чего вы это взяли?

— Между вами есть внешнее сходство. Они все похожи между собой, как будто вылеплены с одной формы.

— По тому, как вы это сказали, гордиться тут особенно нечем.

— Я не выражал никакого отношения. Просто констатировал факт.

— И все же, наверное, никто из мужчин не пылает любовью к родственникам жены.

— Отчего же, если он любит свою жену…

— А разве вы не любили Белл?

— Любил. Но это было очень давно.

— И что произошло потом?

— А потом она убила мою любовь.

— Это как же?

— Я не хочу говорить об этом.

— Это как-то связано с другими мужчинами?

— И с ними тоже.

— И из-за этого вы ее прогнали?

— Ничего подобного. Она сама ушла от меня.

— Это произошло после того, как закрыли шахту?

— После того, как закрыли шахту, и из поселка начали уезжать. Семифутовый пласт лучшего в этом районе угля окончательно сошел на нет, превратившись в жалкую шестидюймовую прослойку, не подлежащую разработке. Целый год двадцать или тридцать человек самых настойчивых и упорных из нас продолжали долбить скалу, прокладывая штольни в надежде на то, что пласт снова начнет увеличиваться, мы даже углубили шахту, так что если бы угольный пласт вклинивался бы в породу, то мы бы это обнаружили. Мы так ничего и не нашли, а люди на протяжении всего этого времени продолжали разъезжаться, и она сказала, что вид пустых хижин действует ей на нервы. Затем сюда подогнали грузовики, погрузили на них разобранные хижины и увезли их на шахту № 5, что находится близ Карбон-Сити. Таким же манером увезли церковь, магазин, надшахтные сооружения, рельсы узкоколейки и все остальное, так что вскоре действовать на нервы было уже решительно нечему. А потом уехала и она.