груди.
— Вы тоже знаете Веллеров с тех пор? — спросил он, поскольку Веллер сам был судоходным магнатом.
— Я слышала о нем. Они с моим отцом были дружескими соперниками.
Губы Себастьяна скривились от отвращения.
— Ваш отец также брал детей беженцев и иммигрантов, и продавал их извращенным мужчинам на далеких континентах? Использовал ли он свои корабли для контрабанды украденных саркофагов, реликвий и разграбленных произведений искусства?
— Конечно нет, — ответила она в ужасе. — Мой отец был благородным человеком, но Веллер — скотина и подонок. То, что он делает со своей семьей, достаточно постыдно, но узнать, что он… что он жесток с детьми…, — она провела рукой по глазам, а затем повернулась к нему. — Вы, как пират, выносите приговор судьбе и жизни человека? И вы считаете себя лучше, чем такой подонок, как Веллер?
— Мы не были такими пиратами, – защищался он. — Мы брали у таких людей, как Веллер. Мы не обижали ни беженцев, ни бедняков, часто освобождали их с таких кораблей и даже добавляли нескольких человек в свой экипаж.
— О, пожалуйста, не делайте из себя каких-то Робин Гудов. Не бывает хороших пиратов, и вы были среди худших из них. По крайней мере, Грача можно было искупить, потому что его принудили жить такой жизнью, и все, что он делал, было ради Лорелии.
Наклонившись ближе, он вдохнул аромат ванили и янтаря, исходящий от тепла ее кожи. Боже, как же он жаждал вкусить ее. Из каждой ее части, которая раскрылась и расцвела.
— Я никогда не претендовал на то, чтобы быть хорошим, миледи, во всяком случае, я один из самых злых людей, которых вы когда-либо знали.
Она отступила на один шаг, и это было всё пространство, которое позволяли тесные помещения.
— Я знаю, что вы злодей, поэтому я вам не доверяю.
— Я вас об этом не просил.
— Что вы имеете в виду?
— Доверие — опасное заблуждение. Единственное, во что я верю, это в то, что человек всегда будет действовать в своих корыстных интересах. Поэтому, миледи, вы можете рассчитывать на то, что я сдержу свое слово в этом отношении. Как там говориться, в старой пословице? Враг моего врага — мой…
— Мы не друзья.
— Значит, мы неудобные союзники, — предположил он. — Вы сделаете то, что должны, графиня, и тогда я избавлю мир от Артура Веллера.
— Я больше не графиня. Я вдова… сейчас немногим лучше, чем швея.
— Скромность вам не к лицу, — пошутил он. — Вы становитесь известным именем в мире моды.
— Откуда вы это знаете?— грубый скептицизм в ее голосе вызвал дразнящую улыбку, которую он хотел бы обратить на нее.
— Ну, похищаешь человека один или два раза и как-то привязываешься, — признался он.
— Скажите мне, что вы не привязались. Что вы не искали новостей и упоминаний обо мне, здесь или там?— по его мнению, она застонала с большим отвращением, чем того требовал момент. — Я же почти забыла, что вы существуете.
Ложь. У Себастьяна было много навыков, и главным из них было умение определить, когда кто-то скормил ему ложь.
— А буду ли я когда-нибудь для вас кем-то, кроме злодея, Вероника?— вопрос сорвался с его губ прежде, чем он успел ответить на ее вопрос.
— Как Вы можете не быть? — она дико жестикулировала. — Вы предали своего капитана и взяли в заложники мою невестку и лучшую подругу, во время мятежа. Вы угрожали убить ее!
Он закатил глаза.
— Я бы этого не сделал. Все это знают. Мне нужно было только подчеркнуть свою точку зрения.
— Никто ничего подобного не знает! Как, черт возьми, вы сбежали из тюрьмы? Я была уверен, что вас уже повесили за ваши преступления.
Его брови сошлись в замешательстве.
— Наверняка вы слышали.
— Что слышала?
Она правда не знала? О, это была шутка?
— Как долго вы были на континенте?— спросил он.
— С тех пор, как Эш женился на Лорелей, и не меняйте тему.
Эш. Грач. Его капитан. Его брат. Его лучший друг. Он бы умер за этого человека. Он убивал ради этого человека. Он подчинил свое будущее, каким бы оно ни было, той жизни, которую они построили в море. Только для того, чтобы его разрушило забытое прошлое Грача. Эш связал себя с потерянной любовью и братом, без которого был двадцать лет. А Себастьян, его первый помощник и самый верный друг, был брошен на произвол судьбы. И он тогда сильно поторопился. Теперь, когда время отделило его от случившегося, он сожалел. Особенно, когда дело касалось Вероники.
— Я согласен, что я в долгу перед вами, — признал он. — Я подожду, пока вы не осуществите свой план, чтобы убить Артура Веллера.
— Спасибо.
— Давайте пожмем руки,— он протянул руку.
— Я бы предпочла не прикасаться к вам.
Очередная ложь. Интересно…
— Я рад, что мы снова встретились, Вероника. Мне не понравилось, как мы расстались,— он не мог вспомнить, когда в последний раз говорил что-то настолько искреннее. Это заставило его почувствовать себя незащищенным. Уязвимый.
У него это точно не войдет в привычку.
— Вы хотите сказать, что вам не нравилось, когда главный инспектор Морли уводил вас в кандалах? — уточнила она с приторным сарказмом.
— Я имел в виду, что сожалею, что вы увидели меня таким. В тот день я потерял всё.
— В тот день, когда вы отдали все, — поправила она. — Знаете, вы сами все это навлекли на себя.
Он знал. Это была правда, от которой он часто убегал, а это означало, что ему нужно было двигаться дальше.
Однако его ноги, похоже, не собирались подчиняться. Он не был
