Ознакомительная версия. Доступно 31 страниц из 154
Поезд на Восток – голодно, страшно. Ада с бабушкой жались друг к другу, а мама ничего не боялась:
Маме можно было верить: она знала и умела все. Она рассказывала Аде о столетних кедрах, о малахите, о декабристах, сосланых в Сибирь. Она перетащила в купе дверь с надписью «Начальник станции» и маникюрными ножницами отковыривала от нее щепы. Разводила костер в сделанной из ведра печке, и все грелись. Гнутые ножницы до сих пор лежали у Ады в саквояже.
Бабушка пропала в Гензане: отправилась на рынок и не вернулась. Соседки по бараку шептали: «Что делать – старуха! Небось дорогу назад забыла». Ада с мамой неделю искали ее.
Мама была сильной, она не сдавалась, даже когда доктор сказал: «Не жилица». Ее колотило, и она все никак не могла выговорить имя дочери:
Потом ей на минуту полегчало.
В первый раз она не сдержала слова. Женщины замотали маму в мешок. Пришел отец Серафим – огромный, дикий, – что-то спросил.
– Адой ее мать звала, – послышался чужой голос.
– Жалко твою маму, Ада, – сказал батюшка.
«Ада – девочка из ада».
Маму выбросили за борт. Негодяй-матрос сказал, что мертвяков на корабле держать не станут.
Ада целые сутки просидела на ящике со спасательными жилетами. Смотрела в стену, колупала ногтем краску. Мимо пробегали радостные люди: счастье привалило – на берег отправляют.
– Пойдем, горемыка, с нами! – звал Аду отец Серафим.
Она не ответила ему.
На следующий день Ада очнулась от боли – ноги затекли. Она доковыляла до трапа, вышла на палубу. И тут поняла, что ей надо уезжать. Немедленно. Иначе она что-нибудь с собой сделает.
2
Все эти полуобморочные дни Ада думала: с кем ей дальше? куда? Ругала себя, что не пошла с отцом Серафимом. Теперь ухватилась за Клима, за первого встречного. Он вроде добрый человек – людей утешал, которым плохо.
Как называть его? Дядей или по имени-отчеству? Надо ему понравиться, чтобы он позвал с собой. Ведь куда-то он едет?
Черная куртка с обмахрившимися рукавами, на затылке кепка – такие во Владивостоке носили иностранные корреспонденты. Непонятный тип – темный, заросший. Губы обветренные. Синий шарф, битый молью.
Лишь бы Клим не прогнал. Надо заговорить с ним, найти повод.
Чем ближе подплывали к Шанхаю, тем больше лодок было кругом. Ада вытащила из саквояжа мамино пенсне – зрение от книг давно испортилось. Высунулась наружу и тайком нацепила. Клим не должен видеть, что шнурок оборвался, а одно стекло треснуло.
Прошла огромная баржа. Речная мелочь расступилась перед ней и тут же сомкнула строй. Промчался на моторке полицейский в странной коричневой форме. Беззубый китаец, проплывая мимо, сунул Аде в лицо окровавленную рыбу. Она в ужасе отпрянула под навес. Пенсне упало на циновку.
Клим усмехнулся:
– Порт, что ты хочешь!
Берега низкие. Разномастные дома как рассыпанные пуговицы. Над черепичными крышами – плакаты на английском: «Покупайте сигареты „Великая стена“!», «Лучшее средство от всех недугов – „Тигровый бальзам“!».
Трубы, страшные заводские корпуса, военные корабли.
– Банд – главная набережная, – произнес Клим.
Ада вновь нацепила пенсне (бог с ним, с разбитым стеклом). Из тумана показались огромные здания – одно роскошнее другого. Ада в жизни не видела ничего подобного.
Сампан причалил к берегу. Сердце у Ады забилось: возьмет Клим с собой или нет?
– Давай доллар, – сказал он.
Она торопливо вытащила деньги. Клим помахал бумажкой перед носом старика – тот замотал головой, заспорил. Клим не уступал. Наконец старик, ворча, отсчитал сдачу.
– Пошли, – позвал Клим и сунул монеты в карман.
Ада побежала за ним по сходням. Не прогнал – о, слава богу!
– Сколько он с нас взял?
– Двадцать центов.
– Так мало?
– Здесь все дешево стоит. Но заработать трудно.
Клим шел быстро, и Ада едва поспевала за ним. Высокие европейские дома: внизу лавки, наверху – жилые комнаты. На стенах флаги с китайскими закорючками. Автомобили ехали по левой стороне. Между ними – люди, впряженные в коляски, рикши.
Народищу! И все галдели, ели, тащили поклажу – кто на тачке, кто на коромысле. Мужчины в юбках, в коротких куртках, некоторые одеты по-человечески: в пальто и шляпы. Нищие – один страшнее другого: голые, безрукие, слепые. Женщины шли странной вывороченной походкой. Ада глянула в пенсне: бог ты мой! Почти у всех вместо ног – копытца.
– Что у них со ступнями?
Клим обернулся:
– В Китае девочкам с детства бинтуют ноги. Притягивают пальцы к пятке, чтобы стопа не росла.
– Зачем?
– Чтоб от мужей не убегали.
Трамваи, лошади, шум, вонь, столпотворение.
– А куда мы сейчас?
– В бордель.
– А… как… то есть?
– Нам надо осмотреться и узнать новости.
Сбежать? Ада огляделась. На тротуаре стояла белая женщина – она плыла с ними на корабле. Женщина просила милостыню.
3
Клим долго барабанил в облупленную дверь. Красное кирпичное здание в два этажа, неказистый дворик. Из окна наверху кто-то выглянул и тут же спрятался за занавеской.
– Martha, open the door![4]– крикнул Клим.
У стены – ржавый велосипед без колес, над головой – чьи-то подштанники на веревке. Сейчас Ада войдет в бордель.
В смотровом окошке в двери появился голубой глаз.
– Кто?
– Марта, не узнаешь?
– Ах, боже мой!
Дверь распахнулась, и к Климу бросилась маленькая плотная женщина с папильотками в волосах. Какой у нее был халат! Ада в жизни не видала таких халатов: на спине драконы, рукава и подол на меху. Туфли без задников, все в бисере.
Клим и Марта обнялись, расцеловались. Он держал ее за руки.
– Ну, красотка! Дай-ка я посмотрю на тебя!
И все по новой: восклицания и объятия.
Никакой красоткой Марта не была: дебелое сорокалетнее лицо, нос – грушкой, губы – плюшкой.
– Идемте – тут холодно! – сказала Марта.
Ада вошла вслед за Климом в дом. Батюшки-светы… Лестница была застлана коврами. На стене – обои, картины в рамах. Люстра с висюльками!
Ознакомительная версия. Доступно 31 страниц из 154
