отпускать. Глициния испытывала тошнотворное отвращение от этого акта, при этом она стыдилась поднимавшиеся из глубины её души чувства, которые испытывала к Чуви, презирая их ещё больше, чем мужчин. Глициния не хотела испытывать это к кому-либо. Однако чувства взяли вверх над её разумом, и она, сама того не ведая, тоже обняла мусорщика.
Это страстное соитие продолжалось, как посчитала Глициния, целую вечность и ей, к её стыду, не хотелось, чтобы оно не заканчивалась, не развивалось во что-то более иное, глубинное. Но вот мусорщик отлип от неё и Глициния, опомнившись, отскочила назад, уставившись на Чуви зверем.
— Мужик, ты что творишь?! Я не из этих! — прорычала Глициния, тяжело дыша, вспоминая, что сейчас должна видится людям, как худосочный немолодой мужчина.
— О, так значит ты у нас по девочкам, любовь моя? — усмехнулся Чуви, утирая кровь с губы, рана на которой уже успела затянуться. — Даже, если и так, тебе ведь это понравилось, ась? Если судить по тому, как, в конце концов, ты мне страстно ответила… Глициния!
— Ты, кажется, не понял меня, мужик, я… — было начала она, но затем испуганно замерла!
«Откуда он знает это имя? Когда и где!? — в ужасе подумала она. — Если мне удастся отсюда сбежать, тогда придётся забыть о нём, пусть это и было моим самым любимым именем»
Отбросив этот разочаровывающий факт, она вынуждена принять другой: она в ловушке. Впрочем, она попала в неё ещё тогда — около пяти лет назад.
Чуви усмехнулся, оскалив острые зубы, и оборвал неловкую тишину:
— Скажи мне, моя любовь: почему ты скрывала столь прекрасное имя и еще более прекрасный облик? Свой настоящий облик! Он ведь прелесть какой милый. Ты такая щупленькая, беленькая, почти светишься лунным серебристым светом. Зачем ты тогда приняла столь опустелый и скучный облик?
Глициния округлила глаза, чуть покраснев, а затем выдохнула и, помотав головой, хитро улыбнулась мусорщику.
— Я могу предположить, как ты смог меня найти и даже узнать это имя, но как ты увидел меня сквозь маску?
— А ты думаешь, что это невозможно: увидеть тебя, ась? — хмыкнул Чуви, начав двигаться боком, слева направо. — Думаешь, лишь Хане было под силу увидеть настоящую тебя, так как она наполовину каинитка? Хотя, тогда у тебя действительно были все шансы обвести нас вокруг пальца, но это было до того, как среди нас появился один из лучших джитукуанских следопытов — Чакайд Абрафо. Ведь именно он и лично им отобранный отряд всё это время сидел у тебя на хвосте.
— Ах, вот оно что! — холодно произнесла Глициния, тоже начав двигаться боком, стараясь сохранять дистанцию между собой и мусорщиком. — Следопыты. Но почему они?
— Ну не с Нерет-Мехтет сотрудничать нам, ась? — Мусорщик растянулся в хищной улыбке, пожав плечами.
— А вот за них я и не боялась, так как приходилось иметь с ними дело, — злорадно сверкнув глазами, самодовольно ответила Глициния. — Но разве я не сбросила их с хвоста года, этак, два назад.
— Да, было дело, только вот ты выдала себя некоторое время назад, — продолжая скалиться и двигаться по кругу, не отрывая взгляда от девушки, нежно верещал Чуви.
— Каким образом? — Глициния нахмурилась, а внутри у неё в очередной раз всё похолодело: «Он знает!»
— Ну,… ты кое-что украла недавно у нас, — растягивая каждое слово, словно кот играющий с мышью, ответил Чуви.
— Я не настолько глупа, чтобы вернуться в Пагоды и что-либо там украсть. Особенно когда мою текущую жизнь можно было назвать чудесной и умиротворяющей.
— Да, но ты же прекрасно знаешь, что «Параллель» имеет арендуемые территории и вне Пагод. В общем, будь хорошей девочкой, любовь моя, и верни Пандорум который сейчас находиться в твоей чудесной сумке.
Мусорщик остановился, остановилась и Глициния. Чуви, продолжая скалиться, протянул руку ладонью вверх, а вот девушке было не до улыбок: Глициния умудрилась загнать себя в ловушку
«Но как Чуви узнал об моём участии в краже Пандорума? Они не могли пойти на союз с «Параллелью»! Это бред! Абсурд!»
Чуви, угадав терзавшие девушку сомнения, сменил оскал на более тёплую ухмылку и ответил ей:
— Нет, я не с теми, о ком ты думаешь. Неужели ты уверена в том, что с тех пор, как ты меня покинула, у нас ничего не поменялось? Видишь ли в чём дельце, недавно у меня появился весьма строптивый союзник с весьма интересными талантами.
— И всё же на встречу со мной ты пришёл один, — едко заметила девушка. Её глаза метались из угла в угол в надежде уйти от столь жуткого противника.
— Совершенно верно, сюда я пришёл один. Я не хочу, чтобы нам кто-либо помешал.
— Я всё равно не понимаю: откуда ты узнал, что я приду именно сюда?
— Милая моя, я ведь тебе уже сказал, что мы вновь взяли твой след. И не мы одни, если учесть, что твоего старого подельника недавно укокошили. Кстати, именно от него я и узнал твоё чудесное имя — Глициния!
— Что? — Глициния перестала искать пути к отступлению и удивлённо уставилась на мусорщика. — Это невозможно! Как ты узнал о моём учителе?
— Когда-то Монгус был одним из нас, однако затем он разочаровался в «Параллели»? — мрачно ответил Чуви. — А то, что ты связана с ним, мне поведали твои часы. Точнее его часы. Монгус любил дарить подобные часы своим лучшим ученикам — будущим разведчикам.
— Впрочем, — Чуви горько хмыкнул и пожал плечами, — имя — это единственное, что мне удалось узнать у него о тебе, а потом он послал меня куда подальше.
Глициния испытала новую волну разочарования — к себе и Монгусу, а Чуви, внимательно всматриваясь в неё, с серьёзным выражением на лице продолжил:
— Но ты не отвлекайся на излишние сантименты. И так, хоть следопыты и смогли снова напасть на твой след, они всё же умудрились потерять его вновь, однако Абрафо хорошо умеет работать головой. Поэтому он сделал вывод: ты не захочешь сотрудничать ни с кем! Ни с кем, кроме Инженеров. И поэтому, прошу тебя, в последний раз: отдай мне Пандорум! И я вновь прошу тебя, моя любимая: выходи за меня.
— Что?! —
