На смену вечеру пришла ночь. Телевизор я больше не включала, дом был погружён во тьму. Принятое решение было сродни камню, утянувшему на дно Алёнушку. Но в моём случае оно могло спасти. Может быть не меня. Может быть…
«Привет», — отправила я Кеше. Ненавидела односложные сообщения, но на длинные не было моральных сил. Поэтому следом послала ещё одно: «Может, завтра встретимся?»
Повесить чужого ребёнка на шею хорошему парню… Тяжело вздохнув, я потёрла лицо ладонями. Сделала большой глоток воздуха, мысленно попросила прощения у родителей, у Кеши.
— Он любит меня, — вслух, стараясь вбить это себе в сознание металлическими гвоздями. Металлическими, покрытыми ржавчиной, будто кровью гвоздями. – Он любит меня. Так всем будет хорошо. И я… Я ему хорошей женой буду.
Почему-то легче не становилось. Я словно наяву вдохнула запах табака, свежести, дорогого мужчины. Словно наяву почувствовала прикосновение к плечам, дыхание на затылке. Резкий сигнал телефона выдернул меня из полузабытья.
«Неожиданно, но приятно», — пришёл ответ. – «Неужели ты это предлагаешь сама?»
«Да вроде. Ну так что?»
Поморщившись, я оттолкнула телефон. Вероника Прекрасная… Как бы я хотела услышать сиплый бархатный шёпот в шею. Девочка… Он назвал бы меня девочкой, а не Вероникой Прекрасной. Или ещё как-нибудь, только не этой грёбаной Прекрасной Вероникой! Но…
— У тебя будет папа, — дотронулась до живота. – Обещаю. И всё у тебя будет хорошо.
Глава 2.2
Ко встрече с Кешей я не готовилась. В привычном понимании того, как должна готовиться девушка к свиданию. Потому что свиданием это не было, и я не ждала ничего, кроме того, что должно было наконец случиться. Желание у меня было одно: вырядится в чёрное в честь похорон собственных мечтаний. Но вряд ли я смогла бы объяснить это Кеше, так что пришлось остановиться на обычных джинсах и белой блузке без рукавов.
— Держи, — вернувшись к лавочке, на которой я сидела, протянул мне Кеша стаканчик с чаем и булочку.
— Спасибо, — буркнула в ответ. – Может, лучше домой пойдём?
— А чай?
— Дома попьём. У меня сегодня весь вечер свободный, — с многозначительностью. – Платон у друга ночует, а на работу я так и не устроилась. Так что…
Кеша странно прищурился. Будто бы даже раздражённо. Выражение его лица стало неприятным, но не прошло и секунды, как уголки губ приподнялись в улыбке.
— То есть ты приглашаешь меня к себе? То я к тебе набивался, ты никак, а тут… Что это с тобой, Вероника Прекрасная?
— Кеш, не называй ты меня так, — отхлебнула чай. И едва не скривилась. Каркаде, да ещё и с шиповником. Хуже придумать было сложно.
Кеша поджал тонкие губы. Лицо его, до недавнего времени гладко выбритое, покрывала щетина, которая не просто ему не шла – уродовала. Сидя на лавочке, я смотрела на него из-под ресниц, с трудом сдерживая желание извиниться, отдать деньги за мерзкий чай и уйти. Но вместо этого мне пришлось давиться горячей гадостью и улыбаться. Несколько глотков я всё-таки не осилила.
— Пойдём уже, — всё-таки выкинула стаканчик. – Посмотрим какой-нибудь фильм. А то как-то ветрено…Не хочу заболеть. У меня завтра собеседование.
Никакого собеседования у меня не было и в помине. За этот месяц я ткнулась везде, где могла. Осталось пойти по сомнительным заведениям, но существовала вероятность, что работать там мне пришлось бы не только той, кем я устроилась. Поёжилась. Была бы на мне кофта с длинными рукавами, натянула бы на пальцы. Только причиной тому была не погода. Кеша отвернулся, проводил взглядом двух громко смеющихся девушек, а когда снова посмотрел на меня, в руках у него что-то блеснуло. Присмотревшись, я поняла, что это кастет.
— Это ещё тебе зачем?
Он будто опомнился. Глянул на собственную руку, убрал кастет в карман и передёрнул плечами.
— Сама знаешь, в городе неспокойно.
— Да тебе, вроде, бояться нечего, — поднялась. Ноги затекли, и я потянулась. – Ладно — мне.
— Я и не боюсь, — хмыкнул, — скорее соблюдаю меры предосторожности.
Ничего не сказав, я пошла к выходу из парка. Ещё вечером договорилась с Любашкой, что она заберёт Платона из сада. Впереди были выходные, и Люба предложила оставить брата с ней на пару дней. Они собирались на дачу, компания Мишане была кстати. А мне кстати была пустая квартира. Тянуть дальше я не могла. Времени на сомнения не осталось. Да не развалюсь я в самом-то деле! Тем более, это даже не первый раз. Слава Богу, не первый.
Носки у Кеши были белые. Не просто белые – белоснежные. Звук выскочившей из горлышка бутылки пробки заставил меня вздрогнуть и поднять взгляд от его ног. В воздухе чувствовался запах табака и бензина. Запах табака исходил от свитера Германа, который я вытащила из шкафа ночью, да так и забыла убрать. Бензина – от Кеши. Хотя может быть, это мне всего лишь казалось. Вряд ли от парня в таких носках может вонять бензином.
— Я не буду, — убрала свой бокал, когда Кеша потянулся, чтобы налить вино. – Не хочу. Лучше сок мне налей.
Он покорно выполнил просьбу. Подогретая в духовке пицца вызывала у меня отвращение, мысли были только о том, что должно произойти дальше. Как и обещала, я включила кино: старый боевик. Но ни Кеша, ни я на экран не смотрели.
Поджав пальцы на ногах, я таки подцепила вилкой кусок помидора. За ним потянулся расплавленный сыр. Глаза Кеши вспыхнули плотоядным блеском. Дразня, я вытерла сок с губы и словно случайно облизнула пальцы. Кеша сделал большой глоток из бокала.
— Дома и правда лучше, — в его голосе появились низкие гортанные нотки.
Не сводя с меня взгляда, он осушил бокал до дна и налил снова.
Я посмотрела на плазму. Героиня была чем-то похожа на меня – высокая худая блондинка с голубыми глазами. Только герой Кешу не напоминал от слова «совсем». Крепкий, поджарый, с волосами цвета воронова крыла и чёрными глазами, он был воплощением совсем другого мужчины.
Встав, я убрала со стола мусор. Почувствовала, что Кеша тоже поднялся и стала напряжённо ждать.
Долго делать этого не пришлось – почти сразу на бёдра мне опустились руки.
— Ты ведь не просто так меня позвала, Вероника, — влажно и горячо просипел он, тыкаясь мне в ухо.
Было щекотно. Хотелось вывернуться и попросить его перестать. Я стояла каменным изваянием, мысленно считая от десяти до одного. Кеша влажными поцелуями добрался от шеи до позвонка в основании, ладонями под кофту. Пальцы у него были цепкие и прохладные.
— Ты с каждым днём всё вкуснее, — прикусил кожу. Тут же несколько раз поцеловал. – Сегодня ты приснилась мне. Ты раздевалась для меня, Вероника. Только для меня…
Он говорил и говорил, а меня всё сильнее мутило. То ли от слюнявых поцелуев, то ли от его рук, то ли от меня самой. Ведь дело было не в Кеше, а во мне.
