решающей битвы с Зимой, но схватке не суждено было сбыться: верёвки на яриле оказались разрезаны, а Старшую увели с собой те, кого называли скитальцами. Среди них был и отец Серко – человек добродушный, отвергающий Навью жестокость. Он не отвернулся от подземной охотницы, даже когда она в белой ярости полоснула ему по лицу.
Серко улыбнулся и дотронулся до своей левой щеки. Пальцы прошлись по бугоркам старых шрамов. Да, они с отцом были очень похожи – оба пострадали, когда доверились женщинам.
– А, русалку свою вспоминаешь! – заметила сестра, как он трогает щёку.
– Не русалкой она была…
– Блудивец, – фыркнула Влада. – В шестнадцать Зим за голой бабой в воду полез!
– Может хватит уже? – измученно попросил её брат, но теперь ждать пощады не стоило. Дьявольский огонек в глазах Влады только лишь разгорался, ведь это была её любимая история, чтобы подтрунивать.
– Ты с ранних Зим к девкам неровно дышишь. Сколько от тебя можно их гнать? Сначала «русалки», потом стелился за моими подругами…
– Это за какими же? – возмутился Серко.
– За Цветавой с Виданой. Что? Думаешь я дура и ничего не прознала?
– За Цветавой – было, но то на спор, она меня десятой стороной обходила, и в стае Чертога подшучивать стали. А вот Видана сама за мной волочилась.
Серко оскалился в гадкой улыбке, он решил поизмываться над Владой. Хоть и не знал почему, но всякий раз, когда речь заходила о его любовных делах, Влада бледнела и сжимала острые зубы. Но на этот раз её стоило проучить – сама начала разговор!
– И тот спор за Цветаву я выиграл. На Ночь Костров всё и вышло. Она ведь на две Зимы меня старше, а я сопляк-сопляком – чуть не опозорился, но что было то было.
Как и ожидал Серко, лицо сестры вытянулось, глаза недобро заблестели. Решив, что схватил её за самый загривок, он решил трясти дальше:
– А с Виданой и возиться не надо было – волочилась за мной, хоть была простой чернушкой в семье. Брела рядом тенью, токмо и ждала чтобы я на неё поглядел. Так и прижал её в тёмном углу, пока отец не заметил, а она рада-радёшенька…
– Она ж любила тебя, дурак, – оборвала его Влада звенящим от злобы голосом. Серко осёкся, за горло будто кто-то схватил – зря они начали разговор...
Любовь Виданы он изведал прошлой Зимой. Чернушка дрожала от любого касания, искренне и нежно хотела Наследника рода, и он взял её в одну из Зимних ночей, жарко любил, считая, что никто не узнает, но два месяца назад Виданы не стало.
Одержимость – не простое слово для Нави. В каждом подземце было место для двух живых душ. К себе ждали только сильных волков, но чёрные людские души тоже хотели пробраться внутрь и возродиться. Навь, что принимала в себя Чёрную Душу, навсегда теряла рассудок – племя верило в это, так и было, пока род жил под землёй. Но в новом логове одержимые больше не появлялись. Души не приходили к родившимся в бетонном убежище – ни волчьи, ни чёрные человечьи. Дух Зимнего Волка поселился в Серко и Владе через материнскую кровь, и они стали последними из двоедушцев нового поколения. Но в прошлом году духи снова начали возвращаться.
Первой одержимой стала Видана. Несколько Зим назад её силой утащили под землю как добычу для племени. Она не была Навью, но лишилась рассудка. Чернушка кричала не своим голосом, царапала себе до крови лицо и билась в истерике. Девятитрава не смогла ей помочь: Зимней ночью Видану вытолкнули за порог логова в одной лёгкой сорочке. Она умерла на снегу, так и не вернувшись в здравый рассудок. Зачем Серко только начал ненужный никому разговор!
Но вдруг Серко понял, что и не начинал разговора – это сделала Влада! Видану она хорошо знала, ведь чернушка жила в их семье как служанка и сестра легко выпытала, что Серко с ней сошёлся. Одержимость испугала молодого охотника, и он промолчал, сделал вид, что не прикасался к чернушке. Всё племя поднялось на ноги – искали, кто из сородичей связался с Виданой. Всех, кто познал её, чуть не выгнали в Зиму. И Влада на простила брату трусости: этим разговором Волчица хотела уколоть его посильнее. Произнеся имя Виданы, она желала взглянуть Серко в лицо, для этого и попросила провести ещё день в дороге, в стороне от логова. Избитые шутки стали лишь поводом к откровенному разговору.
Серко взяла злость от таких подлых игр. В душе заворочался Зверь. Сестра хотела опозорить его, заставить признаться?! Это уже не забава! Лучше удар от ножа, чем выворачивать душу! Ярость кипела внутри чёрным отваром и отравила каждое новое слово Серко:
– Любила? Пускай. Теперь Видана у Марены в чертоге, или очищается в Пекле. Да только в жизни у неё хотя бы была любовь, а не то что у тебя – поубивала из прихоти всех своих суженых!..
Губы Влады дрогнули, показались клыки, но в голубых глазах сверкнуло горе. Взгляд сестры без всякого ножа пустил кровь по сердцу Серко. Быть жестоким – хорошо лишь к врагам, но, сказав такое сестре, он немедленно пожалел. Волк не мог знать куда направлена его ярость. Зверь всегда хотел загрызть того, кто злил двоедушца. Но, почуяв неладное, Волчий дух сразу скрылся, оставив человека наедине со своими ошибками. Молодой охотник плохо растратил дарованную ему силу – он ранил кого-то из собственной стаи.
Влада легла у костра, натянула одеяло по голову и отвернулась. Слова брата задели,
