и намеченная программа все расширялась и расширялась. Чего только не было предложено — от сбора тюленей для Зоологического музея до определения теплоустойчивости мускульной ткани тропических рыб, что следовало сделать во время захода в африканский порт. Некоторые поручения были персональными: так, Пушкин должен был собрать вшей с антарктических тюленей. Даже если бы вся антарктическая экспедиция только и занималась биологией, ей и то не пришлось бы сидеть сложа руки. Правда, утвержденная программа-минимум включала немного работ, но кроме того имелась еще толстая папка с необязательными, но не менее интересными и важными планами и заданиями.
Неожиданно возник простой на первый взгляд вопрос: как мы сможем выяснить, каких именно животных мы нашли в Антарктике? Для наиболее обычных обитателей наших северных и дальневосточных морей составлены специальные определители — книги, содержащие описания, рисунки, таблицы различных животных. Точное определение — обычно довольно сложная задача, требующая длительной работы специалистов-зоологов, занимающихся какой-либо одной группой животных, но определители позволяют сравнительно легко составить первое представление о собранных организмах. Для Антарктики таких определителей еще нет, материалы рассеяны в трудах многих экспедиций. Мы не могли получить эти работы в библиотеке Зоологического института: книги эти редкие, представляют большую ценность и для использования в экспедициях их не выдают. Женя решил выписать некоторые книги в библиотеке Ленинградского университета, не объясняя, для чего они ему нужны. Библиотека эта выдает книги на длительный срок, и можно было надеяться, что до нашего возвращения они никому не понадобятся. Однако заявки вернулись назад с краткой надписью: «Книги большие и тяжелые», из которой стало ясно, что намерения Грузова не были для библиотекарей секретом. Пришлось переснимать на фотопленку определительные таблицы и рисунки из многих книг. Мы занимались этим несколько дней и сделали больше тысячи негативов.
Хотя специального решения включить нас в Антарктическую экспедицию так и не было, постепенно мы все больше и больше привыкали считать себя членами экспедиции и не были удивлены, увидев за несколько дней до отхода свои фамилии в списке отплывающих на «Оби». Точнее, в этом списке оказались мы с Пушкиным, мест на судне было немного, и Грузов должен был лететь самолетом через Австралию. В огромный портовый склад, где собирались грузы для Антарктиды, были перевезены две наши лодки и все ящики — их оказалось теперь больше ста, не считая трала и дночерпателя, которые предназначались для работы с борта судна. В багаже была масса различных вещей: две компрессорные станции для зарядки аквалангов, основное и запасное снаряжение для погружений, система подводного освещения, телефонная станция, более 1500 банок для собранных животных и отдельно бочка со спиртом и бидоны с формалином. Мы с удивлением смотрели на огромную груду ящиков, с ужасом представляя себе, каково будет все это выгружать, возить, перетаскивать и снова грузить в Антарктиде.
Вскоре мы окончили последние дела — получили полярную спецодежду, оформили все документы. «Обь» уже стояла у причала, и мощные портовые краны безостановочно грузили в ее трюмы имущество 11-ой Антарктической экспедиции — от огромных нефтехранилищ, которые предстояло установить на полярных станциях, и самолетов, до веников для бани. Исчезли в трюмах и наши ящики.
Зачем мы идем в Антарктику?
Вечером 29 октября 1965 года «Обь» отошла от причала и вышла в свой одиннадцатый антарктический рейс. О плавании через все широты, тропических закатах, празднике Нептуна и прочей экзотике участниками далеких экспедиций написано уже так много, что писать об этом снова нет никакого смысла: лучше остановиться на том, что отличало нашу экспедицию от других.
Пожалуй, большинство участников рейса впервые собралось вместе: на корабле шло 130 членов экспедиции, еще 70 должен был позднее доставить самолет. Примерно две трети экспедиции направлялось в южное полушарие впервые, остальные уже побывали там раз, а некоторые и больше. Абсолютным чемпионом был старший механик нашего судна — он, как и корабль, шел в Антарктиду одиннадцатый раз. Довольно скоро мы все перезнакомились, ведь вместе предстояло проделать долгий путь.
Перед экспедицией стояли серьезные задачи. Помимо продолжения наблюдений, которые ведутся уже более десяти лет и программа которых все расширяется и расширяется, намечено было выполнить ряд новых работ. Строители и монтажники должны были построить на антарктических станциях Мирный и Молодежная нефтебазы, в которые уже в феврале следовало перекачать топливо с танкера. Это позволяло избавить экспедицию от трудоемкой и длительной перегрузки бочек с горючим.
Сезонные научные отряды тоже должны были выполнить новые для Антарктической экспедиции работы. Впервые испытывался тепловой бур, способный протаять лед на большую глубину, взять при этом образцы (керны) и добраться до подстилающих льды горных пород. Такая скважина, когда она будет сделана, позволит решить вопрос о термическом балансе Антарктиды за последние столетия и тысячелетия, уточнить движение ледников на разной глубине, проверить правильность определения подледного рельефа Антарктиды, что сделано пока косвенным сейсмическим способом (по времени возвращения эха от взрывов на поверхности ледников).
Новый метод измерения толщины льда с помощью радиолокации отрабатывал отряд под руководством молодого физика Б. А. Федорова. Этот простой и быстрый способ должен был прийти на смену сейсмическому методу. Если добавить, что радиолокационное определение можно выполнить прямо с борта самолета, летящего над материком, а сейсмическое требует огромной затраты труда в тяжелейших условиях внутриконтинентальных походов, то перспективы нового метода трудно переоценить.
Третьим новым отрядом были мы с обширной программой подводных гидробиологических работ. Нас часто спрашивали, почему предпринимаются подобные исследования, кому и для чего нужно знать, кто обитает в антарктических морях, на расстоянии многих тысяч километров от наших берегов. Спрашивали и о том, что именно собираемся мы делать в Антарктиде. Во время долгого перехода у нас было время и возможности ответить на эти вопросы.
Начнем с того, что наши работы представляют лишь очень малую часть широких исследований по изучению и освоению необъятных богатств океана. Открытый океан вдали от берегов кажется безжизненной пустыней, но это впечатление обманчиво. Круговорот биологических процессов происходит в океане не менее интенсивно, чем в кишащем жизнью лесу или на лугу. Растительные ресурсы леса или луга человек легко может использовать. Но не так обстоит дело с океаном. Это объясняется тем, что в открытом море органическое вещество создается не деревьями, кустарниками или травами, а микроскопическими водорослями, свободно плавающими в толще воды. Срок жизни каждой отдельной водоросли невелик — дни или недели, а на земле травы и деревья живут месяцами и годами. Водоросли растут необычайно быстро, но количество их, одновременно находящееся в определенном объеме воды, обычно сравнительно невелико. Если на
