Без моей команды огонь не открывать! Установить прицел на отметку триста! – послышался голос лейтенанта Никеля.
Когда я, повинуясь приказу, устанавливал прицел на своем пулемете, у меня в животе внезапно возникло неприятное ощущение.
– Что с Проттом? – поинтересовался лейтенант Никель.
– Его только оглушило – осколок угодил прямо в каску, – успокоил лейтенанта унтер-офицер Блюменталь.
Тут я обратил внимание на то, что в пятидесяти метрах от меня кто-то коротко помахал мне рукой из своего окопа. Это был мой друг Таперт. Вскоре дал о себе знать и Эдгар Зыха. Я тоже подал им знак.
– Черт бы вас побрал! Не высовываться! – разозлился лейтенант Никель.
– Опять эти кандидаты в офицеры! – прорычал унтер-офицер Рашак.
Между тем русская пехота подходила все ближе и ближе. Уже можно было различить отдельные фигуры людей – офицеров, шагавших впереди своих солдат, комиссаров в их странных кожаных куртках и так называемых мужиков, тесно сбившихся в две одинаково плотные шеренги.
– Приготовиться! – раздалась предварительная команда.
Сердце в моей груди бешено забилось, а когда отсоединял барабан с бронебойными патронами и заряжал ленту с обычными боеприпасами, ладони покрылись липким потом. Я захлопнул крышку и произвел зарядку. Антек же пробежался пальцами по ленте и поправил отдельные патроны, придав им правильное положение.
– Огонь! – скомандовал лейтенант Никель.
Я покрепче прижал приклад пулемета к плечу, установил переднюю опору в нужную позицию, навел прицел и нажал на спусковой крючок. То же самое одновременно проделали и другие семнадцать пулеметчиков роты. К этому добавился огонь взвода тяжелого оружия, который располагался позади нас. Ничто так не пугало русских, как неслыханная скорострельность пулемета MG-34. Они называли его «пила смерти»[12].
Воздействие близко расположенных друг к другу «огненных кос», начавших одновременно молотить по рядам солдат в униформе землистого цвета, было ужасающим и деморализующим. Атака противника немедленно захлебнулась, и пехота залегла. Затем неприятель начал отступать – сначала поодиночке, а потом и группами русские отходили на опушку под защиту лесного массива. Путь туда вскоре оказался усеянным коричневатыми заплатками.
То ли для прикрытия отступавших, то ли для отмщения за понесенные потери из леса вновь выкатилось несколько легких русских танков, которые открыли по нашим позициям беглый огонь. От прямого попадания вражеского снаряда наше противотанковое орудие было уничтожено, но к тому времени нам удалось справиться с танкобоязнью – первые успехи в обороне придали всем мужества. Мы быстро перезарядили свои пулеметы, поставив барабаны с патронами с твердым сердечником, и прицелились.
Постепенно русские танки и очертания леса стали растворяться в вечерних сумерках, и вскоре на поле боя опустилась ночь. Стало совсем темно. Подкрепления мы так и не получили. Вместо этого до нас дошло известие, что русским удалось вернуть себе Луцк. К тому времени у нас насчитывалось уже двое убитых и множество раненых, которым оказывалась медицинская помощь.
«Интересно, что будет дальше?» – подумал я.
Ночь была тревожной – от мысли, что мы практически оказались в окружении, заснуть никто не мог. К тому же со стороны леса постоянно доносился шум моторов и лязганье танковых гусениц. Судя по всему, противник получил подкрепление, и ночные шумы воздействовали на наши нервы удручающе. Тем радостнее был момент, когда ранним утром к нам прибыла батарея легких полевых гаубиц, занявшая огневые позиции позади нас.
Светало, и мы с напряжением ожидали, что приготовил нам этот жуткий лес. И вот началось – появились танки. Было хорошо видно, как артиллерия противника занимает новые огневые позиции. Показалась и пехота. Однако тут, не дожидаясь, пока неприятель завершит построение исходного положения, открыли огонь наши гаубицы. Батарея насчитывала всего четыре орудия, но они стреляли как бешеные. Русские не успели опомниться, как потеряли множество танков и пушек. Это придало нам смелости, и мы, стрелки-мотоциклисты, с пулеметами в руках ринулись в атаку. Когда нам удалось очистить опушку леса от противника, неприятель отошел в лесную чащу. Этим не замедлила воспользоваться наша боевая группа, и мы, широко растянувшись по фронту, устремились на запад по никем не занятой территории. Иваны, конечно, стреляли из пушек нам вслед, но преследовать не решились.
Через два километра мы добрались до наших ремонтных мастерских и заняли круговую оборону. Вскоре пришла радостная весть – русских удалось выбить из Луцка. А потом поступило донесение от нашего передового отряда о том, что иваны, с которыми нам довелось сражаться несколько часов назад, отступили в восточном направлении. Таким образом, больше ничто не препятствовало нашему дальнейшему продвижению.
Ровно, 29 июня 1941 года
Это было замечательное и теплое воскресное утро. Ночь рота провела в садах на окраине Ровно. Унтер-офицер Рашак порадовал нас раздобытым где-то большим ящиком с литровыми банками сгущенного молока, и мы с удовольствием принялись его вкушать.
Внезапно послышались крики, топот и какое-то жужжание. Мы с удивлением переглянулись, а потом, дико размахивая руками, сломя голову ринулись прочь. Спасаясь от роя пчел, в бегство обратилась вся рота. Оказалось, что наиболее прожорливые из нас замыслили полакомиться медом и опрокинули пчелиные ульи. Естественно, ограбленные насекомые решили отомстить. Когда потревоженные пчелы успокоились и все вернулись на свои места, виновники выслушали все, что о них думают их пострадавшие от укусов товарищи.
После обеда состоялось полевое богослужение. Все мы приняли в нем активное участие, поскольку ПГП («противогреховные пушки», как назывались военные священники на солдатском жаргоне) обеих конфессий[13] пользовались у нас большим уважением. Между прочим, позднее эти два священника вполне справедливо были награждены Железными крестами[14].
Мы слушали проповедь, живописно расположившись вокруг священников, когда ее прервал прибывший на мотоцикле связной.
– Тревога! По машинам! – кричал он.
Все вскочили, но дивизионный священник остановил нас:
– Минуточку, солдаты! Для короткого молебна всегда есть время!
Мы хором прочитали «Отче наш», получили от священника благословение, бросились к нашим мотоциклам и вскоре уже мчались по улицам Ровно. Миновав город, рота выехала на широкую бетонную магистраль и направилась на восток. Быстрый темп нашего движения говорил о том, что дело действительно срочное.
– Летим как на пожар! – вскричал Рулл, поправляя свои очки от пыли, сбившиеся от напора встречного воздушного потока.
Тем временем колонна свернула с магистрали на грунтовую дорогу и помчалась в южном направлении. Водителям пришлось приложить максимум умений, чтобы объезжать то и дело попадавшиеся ямы и рытвины.
Бешеная гонка продолжалась не менее трех часов, когда на дороге показался офицер-ординарец. Прозвучала команда «Стой!». Не успел офицер передать командиру роты новые указания, как весть о том, что противник большими силами атаковал южный фланг нашего ударного клина, мгновенно
