то, про сё, про всё, – устало перечислила она, лёжа на кушетке. – Наплетёшь про роды в воде или на Марсе. Подсадка из зала вякнет, вам хорошо в воде, другие вообще не знают, как забеременеть! А тут у нас в кустах рояль, в смысле Центр бесплодия.
– Не нравится мне в передаче сидеть, – созналась Валя. – С Зайчиковым дурой себя чувствовала.
– Горбушкина поумней Зайчика и так не стрекочет. Одна проблема, она Горяева уложить хотела, у неё дельце не клеится, специально его на передачу позвала. Прыгала вокруг, глазки делала, а ты подошла, бедром качнула…
– Я не бедром качнула, – возмутилась Валя. – Мы с ним девять лет не виделись. Он был министром, а я в том министерстве работала.
– Ох, а я думала, ты без роду, без племени! – воскликнула Катя. – При таком папике мы под тебя передачу про здоровье слепим, а он оплатит!
– Не мой случай, – огрызнулась Валя.
– Тогда в конце третьей серии причислим тебя к лику святых. Пойми, Валентина, нормальные люди ведущими практически не становятся. Дочки, любовницы, блатные сыроежки. А твои данные закапывать жалко. У тебя серьёзка с Горяевым? – уточнила Катя.
– Да, – сказала Валя и покраснела.
– А у меня с мужиками не клеится. Плохого не хочу, а хороший меня не хочет. Подводку на позавчерашней съёмке сделала: «Мерою достоинства женщины служит мужчина, которого она любит!» Горбушкина это так выговорила, будто ей в рот кусочек говна положили.
– Классно сказано!
– Это Белинский, – усмехнулась Катя.
– А что ты думаешь о Горяеве? – решилась спросить Валя.
– Не знала, что был министром. В остальном – практически хрустальный. Насколько хрустальным может быть депутат…
В середине мая руководителя «Аум Синрикё» Сёку Асахара арестовали, обвинив в организации убийств и похищений двадцати шести человек. Услышав, что его ждёт смертная казнь, Вика дёрнула плечиком:
– Все великие чуваки так кончают. Не зря ж говорил, что он новый Христос!
Она больше не фанатела по нему, не чувствовала себя «аумсинрикёршей», а вступила в секту по имени «телевидение». И ждала съёмок передачи о бесплодии с участием Вали. Так что арест Сёки Асахары переживала только мать, волнуясь, не накажут ли после этого депутата Государственной думы Марычева, надевавшего на заседания костюм «Аум Синрикё».
У матери было два любимых депутата – Марычев и «Мавродий». Мавроди она считала умным, а Марычева – душевным. И когда «душевный Марычев» появлялся на экране телевизора, расхаживая по залу заседания в женском парике, противогазе, расшитой рубашке, телогрейке, бронежилете, арестантской рубахе, поповской рясе, бюстгальтере поверх пиджака или с накладными сиськами, мать радовалась и повторяла за кем-то, что так он привлекает внимание к народной боли.
Горяев позвонил, когда Валя устала ждать. Пациент чуть не свалился с кушетки, услышав из её сумки сотовый.
– Здравствуй, ласточка моя! Залети чайку попить, – попросил Горяев без предисловий.
– Когда?
– Через полчасика Слава заедет.
– Не могу. У меня приём.
– Сделай паузу, домчит как на ковре-самолёте. Скажи больным, что едешь к занятому идиоту, потому что ему без тебя, как без витаминов. Только паспорт захвати.
Валя велела Вике остановить тех, кого ещё можно найти по телефону, и домассировала лежащего на кушетке. А паспорт, как все понаехавшие, всегда носила с собой. Ужас был в том, что утром надела старые джинсы и простенькую кофточку.
– Прикид обсосный, – покачала головой Вика, распустила Вале волосы, намотала на шею свой модный шарф и подкрасила своей косметикой.
А Слава уже звонил на сотовый из машины, что припаркован у подъезда.
– И часто я буду объясняться перед больными об изменении ваших планов? – начала было Маргарита, заметив на Вале шарф и косметику.
– Не базар, тётя Рита, в баблосиках вы ничего не теряете, – напомнила Вика, выталкивая Валю за дверь.
Вокруг автомобиля толпились мальчишки.
– Дяденька, это правда «Мерседес»? – спросил самый смелый.
– Ну.
– А чё мигалка такая фуфловая? – надменно выступил второй.
– У президента такая же, – с каменным лицом ответил Слава, и Валя увидела в нём мальчишку, хвастающегося машинкой.
– Велел паспортные данные продиктовать, – угрюмо сказал Слава.
Валя протянула паспорт, и Слава кому-то зачитал его содержание по телефону, вмонтированному в автомобиль.
– Зачем это? – насторожилась Валя.
– Сказал, в Белый дом.
И они рванули со скоростью реактивного самолёта.
В Белый дом? У Вали перед глазами вспыхнуло, как стоит неподалёку от Белого дома в голубом платье возле возводимых баррикад с плакатом: «Лучше умереть стоя, чем жить на коленях!», а Марк целует её в щеку, подсмеиваясь: «Сегодня всё можно!»
Потом вспыхнуло, как через два года там же перевязывает раненых, а рядом суетится пьяный старичок, вместе с которым чуть не погибла от снайперского обстрела. Растерянно спросила:
– А в джинсах пустят? В наше министерство женщин в брюках не пускали.
– После девяносто первого года везде пускают, – ответил Слава и больше не проронил ни слова.
Валя очень нервничала, пока суровая охрана бокового КПП проверяла её паспортные данные и изучала содержимое сумки. Но рядом хотя бы был Слава. А внутрь первого этажа Белого дома вошла одна и перепугалась ещё больше.
Здесь было уныло: киоски, гардероб. Напоминало большую гостиницу, небрежно построенную в застой. Люди были одеты по-деловому, и Валя забилась в своих старых джинсах в уголок холла.
Горяев появился минут через десять, оживлённо разговаривая с группой невидных мужчин в тёмных костюмах, с портфелями, распухшими от бумаг. На их фоне он был такой элегантный, такой эффектный, что у Вали перехватило дыхание. Распрощавшись с мужчинами, поцеловал её в щёку, словно они сто лет вместе, и повёл коридорами к лифту.
Заботливо спросил:
– Голодная?
– Нет, – от напряжения забыла, что хочет есть.
– Экскурсию?
– А Ельцин тут сидит? – спросила она, чтоб хоть что-то спросить.
– Ельцин в Кремле.
– А тут кто?
– Раньше министры сидели, потом депутатов посадили. После 1993 года депутатов пересадили в бывший Госплан, а министров вернули сюда.
– А ты почему тут, если теперь депутат, а не министр?
– Окно между двух совещаний.
– Ничего, что я в старых джинсах? – прошептала она.
– Тебе идут джинсы, – успокоил Горяев.
Они шли по коридору, выложенному дорожкой отталкивающего красного цвета. С двух сторон были двери, двери, двери, и на стенах ни одной картинки.
– Показать, как живут вице-премьеры? – весело спросил Горяев.
Вошли в какой-то кабинет. Молодой человек вскочил из-за стола.
– Сиди, Ваня, сиди. Любимую девушку привёл на экскурсию.
Молодой человек заулыбался во весь рот. Валя не понимала, кто такой вице-премьер, но всё равно удивилась, что совсем мальчишка. А он подошёл к двери, распахнул её в небольшой зальчик для заседаний и показал:
– Вон там след от снаряда.
Валя с Горяевым зашли внутрь. В стене зальчика зияла дыра.
– Не отремонтировали? – удивилась Валя.
– Чтоб не забывалось…
– Сейчас ещё ничего. А
