встречаются только в музеях. Вид у женщины на портрете был настолько серьезный и важный, а рама картины выглядела так дорого, что Владимир Александрович даже не сразу сообразил, что это не более, чем репродукция, отпечатанная с фотографии на холсте.
— Добрый вечер.
— Здравствуйте. Проходите, присаживайтесь… — в кресле директора, за столом, по-хозяйски расположилась коротко стриженая, подтянутая и загорелая не по сезону брюнетка, которой на вид можно было бы дать и тридцать пять, и пятьдесят с лишним лет. Она, безусловно, заметила взгляд Виноградова, поэтому сразу же пояснила:
— Не узнаете? Императрица Мария-Терезия.
И привычно дополнила, не дожидаясь вопросов:
— Она правила в XVIII веке, и до сих пор считается едва ли не единственной женщиной-нумизматом в истории.
— Неужели? — Вежливо удивился Владимир Александрович.
— Да, пожалуй, она одна… на память приходит еще только балерина Ирина Баранова. Ее коллекция продавалась в Швейцарии в тысяча девятьсот восемьдесят четвертом году, — хозяйка подала руку и представилась:
— Мария Леверман.
— Адвокат Виноградов. Можно просто Владимир.
Каждый раз он чувствовал себя в подобных ситуациях очень неловко, не совсем представляя, положено ли по современным правилам этикета пожимать даме руку, или ее следует поцеловать. Кто их знает, этих современных деловых теток. Вроде, мы и не на Западе, но и не в девятнадцатом веке… Вполне можно, в общем, по физиономии схлопотать вместо конструктивного диалога или светской беседы.
— Отец говорил, что меня назвали в честь нее. Представляете? Мария-Терезия издала едва ли не первый каталог монет, в том числе и российских. В коллекции Музея истории культуры в Вене есть даже уникальный петровский червонец — дукат 1706 года, и еще много чего…
— Вы даже, кажется, похожи, — откровенно соврал Виноградов.
Кое-как он вышел из положения, подержав в руке протянутую женскую ладонь, и опустился на кресло для посетителей. Второе свободное место занял просочившийся вслед за ним Живчик.
— Считается, что основу ее коллекции составили монеты, выкупленные у нашего герцога Бирона, — подключился он к разговору.
— А наша Анна Иоанновна, значит, сама нумизматикой не увлекалась? — Как и все, Виноградов зачитывался в свое время романами Валентина Пикуля, поэтому немного представлял себе, кто, когда и у кого был фаворитом при русском дворе.
— Коллекционирование — это одна из немногих сфер общественной жизни, где равноправие полов еще не стало свершившимся фактом. В московском клубе нумизматов, помнится, не было даже женского туалета. — Улыбнулась госпожа Леверман:
— Я не говорю о складывании стопок золотых монет в банковскую ячейку на черный день, или на пенсию. Здесь женщины — большие умницы и молодцы! Я говорю о настоящих нумизматических ценностях, которые стоят десятки, сотни тысяч и даже миллионы долларов. Вот такие монеты женщинам совсем не интересны.
— И ничего с этим не поделать? — Поддержал адвокат разговор не столько из интереса, сколько из вежливости.
— Да отчего же… Не то, чтобы женщин не допускали в нумизматику, вовсе нет. Думаю, их появление многие коллекционеры даже будут приветствовать стоя… — улыбнулась госпожа Леверман. — Аплодировать, делать комплименты и скидки, обучать, просвещать, давать советы и консультации. Да и сами начнут следить за манерами, за языком, за одеждой…
— Так в чем же дело?
— Просто женщины сами пока в нумизматы не идут. Хотя попытки их как-то привлечь, как-то заинтересовать тем, чем мужчины могут заниматься часами и сутками, круглый год, предпринимались уже не один раз.
— Очень благородно со стороны представителей сильного пола, — кивнул Виноградов.
— Причем тут благородство? — Пожала плечами его собеседница. — Это просто позволило бы значительно увеличить число вовлеченных людей. А значит и капитализацию нумизматических коллекций. Вот, например, один очень умный и опытный нумизмат предложил взять пару монет по сотне тысяч долларов каждая. Такие монеты — большая редкость, это почти уникальная вещь. А потом аккуратно, профессионально, ни в коем случае не испортив, вставить одну — в эксклюзивные часы престижной марки, а другую — в роскошную брошь знаменитой ювелирной фирмы. Часы с монетой надо будет подарить какой-нибудь европейской особе королевских кровей, желательно — молодой и симпатичной, а другое — современной актрисе мирового уровня, наподобие Мэрилин Монро или Анджелины Джоли. И все, дело сделано, дело в шляпе, как говорится…
Мария Леверман убедилась, что ее слушают, и продолжила:
— Мода на коллекционные монеты захлестнет мир женщин. И будет всем, как считает этот человек, счастье. С женщинами-нумизматами станут знакомиться мужчины, появятся дети-нумизматы и нумизматические династии. Дети-нумизматы начнут изучать иностранные языки, географию, историю мира и родных стран, будут читать — и вообще гармонично развиваться. Да и мужчинам, причем, не только коллекционерам, станет намного проще выбирать своим прекрасным дамам подарки не только на Восьмое марта, но и на Новый год, на день рождения, на годовщину свадьбы и так далее. Так что ряды участников рынка оборота монет, таким образом, расширятся еще и за счет не охваченных этим увлечением мужчин.
— Вы полагаете, это реально?
— Настоящий коллекционер — почти всегда мечтатель. Мой отец был таким, — наследница покойного коллекционера, видимо, вспомнила об условностях и предложила:
— Чай, кофе?
— Нет, спасибо, — отказался Виноградов.
— В магазин к нам сюда ходит одна, постоянно. — Не выдержал и решил подключиться к разговору Живчик, — Деловая, состоятельная женщина, хозяйка пары косметических салонов. Так вот, она точно монеты собирает.
— Какие? — Удивилась, или сделала вид, что удивилась, Мария.
— Красивые.
— В каком смысле? «Пруфы»?[2]
— Да нет, я же говорю — просто красивые… — Живчик снисходительно покачал головой. — Зайдет, по стеллажам глазами пробежится, выцепит что-то блестящее — и покупает. Одну, две монеты, редко больше. Под настроение, что понравится. Прямо, как сорока.
— Фу, какое грубое сравнение. А может, только так и стоит собирать коллекции — что нравится?
— Чисто женский подход, — пробормотал себе под нос Живчик.
— Я не вижу, чем он хуже любого другого, — очевидно, Мария Леверман посчитала, что настало время перейти к делу. Она выдвинула ящик письменного стола, достала синюю пластиковую папку, открыла ее и положила перед Виноградовым брошюру:
— Вот, посмотрите. Каталог основных лотов осеннего аукциона.
Брошюра была отпечатана в цвете, на хорошей и плотной бумаге. Ее страницы, насколько мог видеть Владимир Александрович, заполняли бесчисленные изображения монет — золотых, серебряных и даже медных. При этом практически любое изображение сопровождалось текстом того или иного размера. Образования Виноградова вполне хватило, чтобы узнать немецкий язык, однако слова и обозначения оказались для него слишком специфическими. Это не укрылось, конечно же, от внимания хозяйки магазина:
— Там перевод, я заложила.
Виноградов не сразу заметил между страницами сложенный вдвое листок с русским текстом:
«Пробный рубль 1740, СПб МД. 25,78 г. Биткин 49 (R4).
1’000 рублей по Петрову!! 300 рублей
