и тёмном углу.
Всё рассыпается в прах,
Летит в беспросветную мглу,
Как только я прикоснусь.
Я сижу на холодном полу,
Жмусь я к холодной стене,
Сам её строил себе,
И сам у себя же в плену.
2016–2018
1
Меня тошнило остатками здравого смысла.
2
В моём зеркале живёт
Вечно заспанный урод.
Мы все заведомо мертвы
Мы все заведомо мертвы,
Мы все заведомо несчастны.
Мы все прогнивши и пусты,
Мы все грехам своим подвластны.
Мы все кого-то убиваем.
По лестнице из мёртвых тел
Мы вверх уверенно шагаем.
Нам бессердечность — не предел.
Мы все — макеты без лица
Подобные один другому.
Всегда глупец учил глупца,
Слепой стриг волосы слепому.
Мы все моральные уроды.
Живем, таких, как мы, растя.
Всё человечество — природы
Мертворождённое дитя.
Мы все стремимся потреблять,
Спеша, давясь и задыхаясь,
Завидуя, стремясь отнять
У слабых. И ни в чём не каясь.
Мы все страстям своим подвластны,
Мы все прогнивши и пусты.
Мы все заведомо несчастны,
Мы все заведомо мертвы.
Идея фикс
Я просыпаюсь утром — все мысли о тебе,
Потом весь день пылаю в желания огне.
Тебя ни на секунду я не могу забыть,
Я так безумно, страстно хочу тебя… убить.
И вечерами в кресле я составляю план,
О том, как попадешься однажды в мой «капкан».
Дрова трещат в камине, улыбка на губах,
Я засыпаю сладко в своих больных мечтах.
Ах, если я поймаю тебя, мой милый друг,
Тогда тебя, поверь, уже не выпущу из рук.
Закрою дверь в подвале — теперь лишь я и ты -
И там начну со смехом воплощать свои мечты!
Когда же, наконец, ты издашь последний вздох,
Построю я машину, чтоб, как всевышний Бог,
Умел бы раз за разом тебя я воскрешать,
Хочу, как можно дольше, тебя я убивать.
Герцог де Ришельё
Он положил распятье вниз лицом
И вновь проверил, заперта ли дверь.
Политик чувствовал себя юнцом,
На клетку ребер, словно дикий зверь,
Бросалось сердце, вырваться стремясь.
И руки нервная сводила дрожь.
Все мысли стали вязкими, как грязь.
Кололось опасенье, словно ёж.
Стихией чувств безумной поглощен,
Он рухнул в кресло, думая о ней.
Огонь свечей затрепетал, как он,
И содрогнулась полумгла теней.
К пылающим губам конверт прижал
И запах рук любимых уловил –
Он так манил, но вместе с тем пугал,
Как тайна, что конверт в себе хранил.
Он выдохнул, решившись наконец.
Бумагу осторожно вскрыл ножом.
«На что же ты надеешься, глупец?» -
Спросил себя, волненьем оглушен.
Любимый почерк. И одна строка,
Что холодна, как черной плахи сталь.
Казнить мечты — не дрогнула рука,
И вдребезги разбит надежд хрусталь…
Потрескивали свечи. Он молчал.
Глаза померкли, взгляд остекленел.
Развеялся туман безумья чар,
Румянец щёк засыпал белый мел.
Он, медленно вернув письмо в конверт,
Его огню безжалостно предал.
Вздохнув, «Ну что же, Анна, нет так нет…»
Стряхнул остывший пепел кардинал…
Сонный паралич
Сомкнули окна веки штор.
Открыло небо глаз луны.
Ты смотришь на меня в упор
Из чёрной ваты темноты.
Ты не живой и не мертвец,
Твой рот — чарующий оскал.
Твой взгляд — расплавленный свинец –
Пролился и меня сковал.
И нет ни шороха кругом.
Застыли стрелки на часах.
Нет верха, низа и сторон.
Слепая чернота в глазах.
Я неподвижна, как и ты.
А ты безмолвен, как и я.
Мы до краёв своих пусты.
Мы за пределом бытия.
Нет кожи, плоти, крови, вен,
И слабый голос мыслей стих.
Не ясно мне уже совсем -
Теперь кто «Я» из нас двоих…
Одной ночью
Звёзды падают, как птицы,
И разбиваются о крыши.
Бельмом, как инеем глазницы
Затянуты. Ты только слышишь.
Мы прячемся в палатке ночи
От потоков шума дневного,
От бродячих людей и прочих
Представителей мира цветного.
Мертвецки спокойно нам вместе,
Но мы ещё, кажется, живы
В этом Богом забытом месте,
Где у всех даже мысли лживы.
И я на себе ощущаю
Блёклый свет твоих глаз белёсых,
Чешуйки экземы счищаю,
Претворяясь бесчувственной вовсе,
Я молчу, на тебя не глядя,
И стараюсь с воздухом слиться.
Наши встречи опаснее яда –
Мне б взлететь, а тебе бы разбиться.
Без слов понимаем друг друга,
Нам достаточно мыслей просто.
Прошу, окажи мне услугу –
Покинем вдвоем этот остров.
Ты молча острый нос поморщил
И головой мотнул устало.
Ты — в нашей книге старой общей,
В которой даже нет начала -
Давно забытая страница.
Я — лист, на котором пишут.
Ты со мною — взлетишь, как птица,
Я с тобой — разобьюсь о крышу…
Волчок
небо светится луною.
тихо хныкает сверчок.
на охоту за тобою
вышел серенький волчок.
Когда она умерла
Сонно ворочался город,
И солнце ещё дремало.
Застывший в воздухе холод,
Как зимнее одеяло.
Стоят сиротливо машины
Под окнами серого дома.
За стёклами, будто в кувшине,
Мы внутри твоего балкона.
Обхватив меня нежно за плечи,
Серый плед повис, засыпая.
Утром думать гораздо легче,
Когда голова пустая.
Серым пачкая воздух дымом,
Во рту держа сигарету,
Ты был для меня целым миром,
В котором нет места свету.
Ты мрачно смотрел в бесконечность,
Глаза твои были туманны.
Вернуть бы тебе ту беспечность
Светлых дней, что стали обманом.
Я робко взгляд опустила.
«Скажи, что, по-твоему, радость?»
И тут же слова прикусила,
Ощутив их мертвенную сладость.
Вздрогнул, обжёгшись окурком,
Резко, бледнея, поднялся.
«К чертям!» — прозвучало гулко,
И голос твой оборвался,
Эхом о стекла забился,
Как между рамами мухи.
Ты вышел и растворился
Во мраке безлампочной кухни.
Мысли вслух
Не буду плакать, если ты уйдёшь
И рвать волос на голове не буду.
Искать не буду поострее нож,
Не собираюсь так же бить посуду.
И не умру, конечно, я от горя
И проклинать тебя не собираюсь.
Я просто отпущу тебя. Без боя.
И даже без сарказма…Постараюсь.
Я
