купила. Хоть и не тот, что я люблю. Мне с женьшенем нравится. У него вкус отдаёт травами. Я помню в молодости, пила такой, еще до революции.
За время рассказа мы дошли до кухни. Маленькая кухня была сделана в современном стиле: то есть окно было «сидячее», а рядом столик. Видно недавно ремонт сделали, запах еще не стерся. Яга-Зинаида неопределённо кивнула на стул и продолжила монолог о том, что раньше было лучше. Может и так, не мне судить о раньше, не жила. Много читала, слушала и принципиально согласна с этим утверждением. Но частности все равно никто не отменял.
— Зинаида Аграфеновна, подскажите, что вы видели.
Диктофон аккуратно лёг на стол.
— С вашего разрешения я буду записывать.
— Да пиши, что хочешь! Ну так вот, поговорила я с внучкой, и к окну. Очень уж хочется на свежий воздух выйти. Но куда уж мне с этой ногой. Вот и вижу, как бабка ребёнка несёт. Мне это странным показалось — сама скрюченная, а ребёнка на руках тащит. Я вчера это Пал Семёнычу говаривала, я ж помню его еще мальчишкой, как его в наш район перевели. Молодой лейтенантик, к Гаврилычу его тогда приставили, ох и мужик был, огонь.
История конечно интересная, я и не знала, что Семёныч ее знает.
— Зинаида Аграфеновна…
— Да, поняла, я, поняла. Тащит мальчонку эта карга. Лица не видела, хотя в очках была. Сильная. Я вот своих правнуков и поднять то не могу. А тут бежит она, а потом мамаша Димки как заорёт. Носится по площадке, кричит, зовёт. А старухи уж и след простыл, быстро.
— Во что она была одета?
— Да юбка длинная. То ли чёрная, то ли синяя. Тёмная. Кофта такая же, платок и длинная седая коса, вся встрёпанная. Вот и все что я могу тебе сказать.
— Спасибо, это больше чем у меня есть.
Свидетельница еще полчаса говорила то же самое, прерываясь на воспоминания, потом отпустила с миром. Слегка устав (если вспомнить бессонную ночь), потопала в соседний подъезд. Он ненамного отличался от первого, за исключением моих собственных ощущений. Стало как будто тревожнее, потом интуиция «фыркнула» и поделилась спокойствием. Чем ближе к квартире, тем сильнее меня согревала моя интуиция. На третьем этаже от этого чувства я остановилась. Ну не может так быть. Что за дурацкое ощущение — то страшновато, то тепло. Я встала у окна. Не понятно, что происходит. Ладно, у меня допрос, нужно будет подумать об этом после. После я сказала.
На пятый я поднялась в мыле. Пристрелите меня как загнанную лошадь. Еще одна странность в копилку. Я бегаю, занимаюсь спортом, да я даже на десятый этаж бегом взлетаю, не сильно запыхавшись. Что это за пятый этаж такой? Как на сороковой, право слово! Как сквозь воду или кисель какой пробиралась. Даже воздух стал вязкий и приторный. Звонок на двери не работал, пришлось стучать. Когда дверь открылась я увидела апофеоз удивления. Таких удивлённых глаз я не видела ни у кого! Брат потерпевшей смотрел на меня как на призрак.
— Что вы здесь делаете?
— Доброе утро, я к вам по вопросу похищения вашего племянника.
— Как вы здесь оказались?
Его заклинило что ли?
— Этот адрес указан в заявлении, вам вчера были переданы повестки. Но так как по делам следствия находилась в вашем районе, то я предположила, что поговорить дома будет удобнее, чем в отделе.
— Как вы здесь оказались?
Да у него шок.
— По лестнице, у вас лифт не работает. Дома кто-то еще есть, может Ирина Викторовна?
Мягко отодвинув чем-то шокированного Ярослава Викторовича, я протиснулась в квартиру. Темновато, но благородно. Практически весь коридор отделан каким-то тёмным деревом, везде зеленое сукно, коллекция старинных ножей. Они как будто воткнуты в стену. Дизайнеру явно отвалили не мало. Я дошла до конца коридора, где везде пахло свечами, и позвала.
— Ирина Викторовна, вы дома?
Из дальней комнаты вышла бледная тень женщины. Заплаканное лицо отражало неподдельное страдание. У меня даже сердце защемило. Я не испытывала горе и мне за это было стыдно. Это всего лишь моя работа, и ее нужно делать хорошо. Убрав из глаз стыд и жалость, я наконец-то собралась.
— Доброе утро…
— Зоя Владимировна Гаюн. Я следователь по особо важным делам.
— Да, Зоя Владимировна, я вас помню, мы вчера разговаривали. Есть новости о моем сыне?
— К сожалению, на камеру видеонаблюдения похититель не попал. Но есть свидетельство, что какая-то женщина, предположительно преклонного возраста, вынесла ребёнка. Предположительно в то же время, что был похищен ваш сын. Сейчас я дала задание, оперативники проверяют женщин с похожими приметами. Я предположила, что это может быть сумасшедшая или какая-то женщина, недавно потерявшая ребёнка.
Как только я подумала о последнем, так сразу, прикрывшись платьем, написала сообщение Горчакову Он опер опытный, и уже через секунду появилась надпись «принято». Этот будет искать. Наверняка уже на работе.
К нашей женской компании присоединился пришибленный брат. Он как рыба таращил глаза и силился что-то сказать. Странно себя ведёт. Видно это тот самый шок, который проявился спустя сутки.
— Вы можете предположить, кто это мог бы быть?
Девушка отрицательно покачала головой и расплакалась. Тут наконец очнулся брат потерпевшей. Он всё-таки подошёл к нам.
— Как выглядела женщина?
— Нет чёткого описания. По словам свидетеля, это женщина, достаточно сильная, чтобы нести на руках ребёнка и фактически бежать с ним. Точно описана длинная седая коса, юбка и кофта. Больше пока ничего не известно.
— Женщина забрала ребёнка?
— Да, судя по описанию. Так же есть предположение, что это переодетый мужчина. Да и камеры на выходе из арки не зафиксировали выход женщины с ребёнком.
— Мы остались одни. Родственников-женщин, как в прочем и мужчин у нас нет, — все это он говорил, сосредоточенно смотря мне в глаза. Ничего толком не нашёл.
А вот я увидела странный-радужный отблеск в его глазах. Покер-фейс я держала лучше него. В квартире как ветерок пронёсся, а Ярослав Викторович еще больше нахмурился.
Ничего не узнав, я попрощалась и вышла. Не заметив похожего ощущения, как при подъёме в квартиру, я выскочила из подъезда.
Прогретая на солнце площадка создавала мирный облик двора. Дворники уже убрали заградительную ленту в мусорку. Я иногда заходила на места преступлений. Какой-то психиатр говорил, что преступники часто бывают на местах своих преступлений после совершения. Не уверена, что все злодеи так поступают, но я иногда заходила. Мне кажется мир стремится сгладить эти места, как замостить рану на теле.
Медленно иду в сторону
