Он спокойно смотрел на неё и улыбался. Потом он подлетел к ней и сказал, что ждал её. "Откуда ты меня знаешь?"– спросила она. "Мы многое знаем про души маленьких деток, но не со всеми встречаемся,"– ответил он. Они помолчали и эльф произнёс:– "Когда-то ты тоже была эльфом и я с тобой дружил. Тебя звали Олли, а меня – Эгдон. Но случилась беда, ты погибла в лесном пожаре и воплотилась в человеческое дитя…" Она сказала:– "Странно это слышать, ведь я ничего не помню…" "Ну и не надо,– молвил эльф.– Когда-нибудь, в твой последний час, я приду за тобой и уведу в родное племя. Ты снова станешь эльфом…" За коротким разговором, который казался вечностью, она не заметила, как они подошли к окраине деревни. Он сказал:– "Ну, вот и все…"– и тоже упорхнул обратно в лес…
"Неужели он пришел? В последний час? Какая глупость…"– подумала старая и мудрая Агата, но сил и желания отогнать от себя ночное наваждение у неё не осталось и она расслабленно окунулась в сновидение.
Глава 3. Дельный совет служителя юстиции.
Как и задумал, Элджернон нагрянул к отставному судье Филу ван Троппу. Он позвонил в звонок с переливчатой трелью. Дверь открыла смуглолицая Лакшми, по фамилии Раджпураминдравара секретарша, ключница, сиделка и служанка в одном лице. Она была родом из индуистской семьи, эмигрировавшей из Пакистана, и совсем не помнила свою родину, поскольку покинула ее в два года. В Англии она получила образование, а вместе с ним и многопрофильную работу.
– Судья занят!– сказала она с брезгливой гримасой.
– Но мне очень надо!– взмолился Элджернон, поглядывая украдкой на часы.
– Судья просил его не тревожить!– упорствовала Лакшми, с недовольством посматривая на раннего посетителя.
– А вы передайте, что это вопрос жизни и смерти!– уничижено посетовал охотник. Она ушла и через минуту вернулась.
– Судья смилостивился и велел вас впустить,– изрекла равнодушно молодая секретарша и повела челобитчика прямо в кабинет. Скроив жалостливое лицо, охотник подошел на полусогнутых ногах к высокому столу, за которым восседал в судейской мантии судья, и изложил претензию в адрес неуступчивого Гильяма. В заключение устного иска, он потребовал справедливого суда.
Фил ван Тропп, притом, что был сведущим законником, с давних пор страдал лёгкой формой помешательства, не опасной для здоровья окружающих, но по настоятельной рекомендации доктора Кольриджа, – "здравомыслящему человеку следовало быть с ним начеку". Иных одежд, кроме судейской мантии, Фил ван Тропп не признавал и даже спал в ней, чтоб на случай Страшного Суда занять место по левую руку от Спасителя.
Терпеливо выслушав жалобные стенания истца, он оторвался от подписания смертного приговора двадцать третьему жителю деревушки, отложил перо, снял с головы кудельковый парик и уж потом громко рассмеялся. Повеселившись от души и утерев старческие слезы умиления, судья сказал:
– Дорогуша, вместо того, чтобы гоняться за кроликом с мыслью о будущем праздничном ужине, лучше бы переключился на сокровище Генри Моргана. Кролик наверняка в курсе, где спрятана старинная карта. Нужно только поймать его и, как следует, умело выпытать. Разумеется, без всяких следов насилия. Этого делать категорически нельзя, ни-ни-ни! Я вижу у вас ружьё! Оно стреляет?
– Чего-чего?– переспросил, тугой на ухо, охотник.
– Я говорю, ружьё стреляет!?– нервно повторил Фил ван Тропп, не скрывая раздражения.
– А-а-а! Сегодня вышло две осечки,– пожаловался Элджернон.
– Это хорошо, дорогуша!– великодушно произнёс судья.– Имейте в виду: никакой крови! Только нежненько скрутить ручки и плеточкой, и плеточкой по мягким местам! Уверяю, он всю правду выложит, как на исповеди! Вы попробуйте! Вам понравится!
– Обязательно попробую!– заверил судью охотник, покусывая ус и думая, что старик нынче совсем не похож на себя. И родинка на щеке, размером с пенс, откуда-то объявилась…
– А что это у вас за выпуклое пятнышко на щеке?– спросил насторожено Элджернон.– Раньше ее у вас не было…
– А-а-а, это экземный фурункул!– потрогав нарост, ответил запросто судья.– Так, что скажете, на мое предложение? Прошу заметить, дорогуша, за этот дельный совет, я ничего не возьму!
– Правда?– поразился истец, словно его одарили бесплатной пинтой пива.
– Правда! Но свои двадцать пять процентов с найденного клада, потребую!
Покручивая усы, Элджернон призадумался, мысленно положив на одну чашу весов двести фунтов жены и на другую – сундук с драгоценностями. После секунды размышления, когда вожделенное сокровище, за явным преимуществом, перевесило, он сделал свой выбор: с похвальной прилежностью, под диктовку, написал расписку, по всем юридическим правилам. Затем, обе стороны скрепили своими подписями новоиспеченный документ, который и заверил нотариальной печатью сам судья. На прощанье он сказал:
– Теперь включи мозги и лови кролика! Желаю удачи, Брендон Ловкач! Ты здорово провернул вчера то дельце, но солидный куш откупных закрыл Фемиде глаза на твои проделки! Ха-ха-ха!..
По нездоровому возбуждению и явному бреду отставного жреца правосудия, Элджернон понял, что пора сматывать удочки. Схватив ружьё, он попятился к прихожей, признательно откланиваясь и желая старому безумцу успехов на поприще юриспруденции. Выпроводив его, Лакшми поспешно закрыла за ним дверь, проворчав ему вслед:
– И ходят, и ходят, а Судья старенький, ему покой нужен!
Охотник не обратил никакого внимания на её брюзжания. Очутившись на улице, он перекинул через плечо ружьё, отключил некстати зазвонивший телефон и пошёл искать хорошую собаку-ищейку. Проходя мимо дома Агаты, Элджернон подумал, что не мешало бы позаимствовать у жены электрошокер и педикюрный набор в придачу. Они могут пригодиться в процессе дознания изворотливого Гильяма. "А впрочем, почему его?"– мелькнула шальная мысль в его голове, но он её тут же отогнал усилием надоедливой совести…
Глава 4. Загадочное исчезновение
Гильям вышел на опушку леса и сразу увидел Космо. Заяц весело скакал вокруг одинокого дуба и пел незатейливую песенку озорного содержания:
Раз взошел на холм в Чешире,
Растопырил лапки шире,
Разбежался, подскочил
И… в крапиву угодил!
Эй, герой,
Попав впросак,
Не ворчи,
Что все не так!
Верь, герой, крепись, покуда
Не случиться с тобой чудо:
Разбежишься, до поры,
И взлетишь с другой горы!
Хей, хей, хей!
Не сожалей!
И шагай
Повеселей!
Было забавно наблюдать, как его закадычный друг сам себя развлекает, кружа вокруг дуба. Вообще-то, он был застенчивым малым, и не любил выставляться на всеобщее обозрение.
Жил гордый заяц в одиночестве, в сосновом бору, возле маленького пруда с кувшинками и по соседству с ворчливым бобром Хэнком. Гильям иногда завидовал другу, живущему свободно и независимо. И в тоже время жалел его, ведь дикий лес был полон опасностей, которые подстерегали на каждом шагу. Но Космо обижался на его сочувственные
