чего начать….
— С главного. И не тараторь.
— Да, есть проект, довольно перспективный: один человек хочет его продать, я проверил, проект стоящий, но я не тяну в одиночку. Запросили больше, чем у меня есть, немного не хватает. Вот потому и попросил о встрече с вами. — Виталий Александрович не умел просить, и все заготовленные слова вылетели из головы, как только начал излагать цель приезда.
— Виталий, смотрю, так и не научился внятно излагать просьбы, — хохотнув, ответил Глеб Николаевич. — Прям, как пацан, просящий деньги на сигареты у бати.
Глеб Николаевич глубоко вздохнул, на кресле мигнули какие-то датчики, и продолжил:
— Начни с начала: что за человек, что за дело такое, что стоит столько, что ты приехал просить у меня. Ну … — колючие глаза уставились на Виталия Николаевича.
— Одни ребята разрабатывали проект, компьютерная игра с полным погружением. Но что-то там у них не заладилось. То ли денег не хватило, то ли не поделили чего, в итоге разбежались. Проект закончен, они его продают. На меня вышли через моего зама, он с одним из них учился в институте. Я проект посмотрел — идея мощная, сейчас такого нет нигде. Мы будем первыми, но сумму запросили большую, я не тяну, а отказываться грех…
— Как школьница, впервые увидевшая член, мямлишь, ничего не понять, — тяжёлый вздох хозяина кабинета прервал речь Виталия Александровича, на кресле снова замигали индикаторы. — Файлы по проекту скинешь мне, посмотрю. Игрушка, говоришь… Староват я стал для таких новинок. Время не стоит на месте, эх, ладно, мы с тобой знакомы не первый день. И поверю тебе на слово, ведь дело срочное, раз ты к старику сам приехал, — при этих словах Виталий Александрович кивнул головой, не сводя глаз с хозяина кабинета, — то помогу. Но с условием…
— Конечно. Спасибо… — начал Виталий Александрович. — А что за условие?
— Возьмешь моих ребят к себе в контору. С аналитикой помогут и с безопасностью. Это жест доброй воли, так сказать, ты мне — я тебе, хех.
— Но у меня и так все в обрез. Да и куда их брать? — начал отступную Виталий Александрович, но осекся под тяжелым взглядом старика.
— Создашь отдел, мне тебя учить, ребята толковые, заодно проверят твоих на надёжность. Это первое.
Виталий Александрович понял, что попал: вот в этот самый момент все мечты уплывали от него на прекрасном паруснике с названием «Геройский попаданец». И он на него не успел… Жаль… Теперь отступать было поздно, да и по сути некуда. «Хотя ему недолго осталось. Стар он и болен. Ну, год, ну, два и потом свобода. Потерплю. Ради мечты. Столько ждал шанса, что можно еще потерпеть», — подумал Виталий Александрович, и от этой мысли стало как-то теплее.
— А долг вернёшь акциями своего будущего предприятия. Считай, что я первый инвестор, а может, и единственный. Как хоть назовешь? Эту? Игру свою? — старик хохотнул в маску. — Придумали уже?
— Рабочее название «Ладария», — тихо произнес Виталий Александрович. — Мир-то древний, царства там, рыцари, драконы, вот и решили быть ближе к корням.
— К корням, говоришь. Ладария — это откуда? Старославянское? — Виталий Александрович снова кивнул. — Ладно, пусть так, будь ближе, к корням, — последние слова прозвучали немного двусмысленно.
Только в машине Виталий Александрович дал волю чувствам:
— Суки. Прав был отец. Скотское положение. Мать …. Еще эти работнички на мою шею…Твою мать…. Консультанты, угу, надсмотрщики, козлы, — тихо чертыхаясь, он ехал в офис: сделку надо было закрывать срочно.
4 глава.
«Мажор» — такое погоняло мне дали местные братки в предвариловке. После суда я попал в колонию общего режима с камерами на десять коек и под тридцать человек сидельцев в каждой. Тут был полный винегрет: и по хулиганке, и за разбой, и поножовщина — всех хватало. И, конечно, контингент не с консерваторским образованием, хотя и такие попадались. Попав первый раз в камеру, я малость тупанул.
— Слышь, тело, тебя папа с мамой здороваться не учили? — пробасили из глубины камеры.
— Земеля, ты не стой у двери, к столу пройди, представься.
Мда, не так себе это представлял, совсем не так. Опыта общения с такими типами не было никакого. Стоять у двери было глупо, и я сделал пару шагов к столу. С ошалелым видом, в руках держал пакет с мыльно-рыльным, под мышкой матрац с подушкой и одеялом. За столом сидели семеро мужиков разного возраста. И все внимание было приковано к моей персоне. На нарах, стоящих вдоль стен, народу было много. Воздух в камере был тяжелый: с примесью табака, немытых тел и какой-то химии. Лампочка под потолком освещала только пространство стола. Понимая, что надо что-то сказать, стал вспоминать, как правильно здороваться в тюрьме, но ровным счетом ничего на ум не приходило — все, что смог из себя выдавить, это: — Добрый вечер, господа. Моя фраза породила взрыв хохота, смеялись в камере все, кто-то, смеясь, указывал на меня пальцем. Отсмеявшись, один из мужиков за столом, коренастый, с мясистым лицом, вытирая выступившие слезы рукой, спросил:
— Зелень, кто тебя так здороваться учил?
И я, не найдя лучшего ответа, сказал:
— Мама с папой…
Вторая волна смеха прокатилась по камере. Человек с мясистым лицом улыбнулся и произнес:
— Первопроходец?
— Не понял, что?
Смех только подтверждал, что я не то говорю, но я никак не мог поймать правильное направление. Мой корабль упрямо шел на рифы под всеми парусами.
— Ты первый раз у нас? — терпеливо продолжил мясистый.
— Да.
— Ладно, Саша потом тебе объяснит, что тут и как, а пока скажи-ка, за что тебя к нам определили?
Скрывать мне было нечего, и, представившись, назвал статью, по которой был осужден. Я был честен, как пионер на линейке, и мне казалось, что это правильно.
— Барыга, значит?
Вопрос был задан совсем другим тоном.
Мой корабль правым боком напоролся на первые острые скалы:
— Не понял? — задал я вопрос. — В каком смысле?
В камере повисла тишина. И вот тут мой корвет налетел килем на риф и сел на мель. Все, суши весла. Свистать всех наверх! Полундра, в корпусе течь!
— Статья, по которой ты сюда попал, толкал наркоту, значит, барыга. Не по понятиям тебя к нам определили. Тяжко тебе тут будет, бедолага, — мужик говорил спокойным голосом в полной тишине. Народ в камере при этих словах подобрался и напряженно ждал развязки.
Я понял, что влип, но покидать корабль было поздно…
— Петрович, ты куда новенького определил? — спросил лейтенант, просматривая бумаги, сидя за столом в кабинете.
— В семнадцатую, а что? Там и
