Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 93
Эта работа будто специально для меня, если только я хочу рассказать об этом.
Задержавшись в офисе допоздна, сегодня вечером я возвращаюсь домой около девяти. Квартира у меня маленькая, и, наверно, самое подходящее название для нее – крошечная баночка сардин. Но и она становится на удивление просторной, когда половины твоих вещей уже нет. Дэвид выехал пять недель назад, и я до сих пор не удосужилась заменить посуду, которую он забрал с собой, и кофейный столик, подаренный его матерью на нашу свадьбу в прошлом году. Господи. Мы не дотянули даже до первой годовщины.
Захожу в комнату, бросаю на диван сумку – какая ж все-таки мелочность, унести с собой этот несчастный кофейный столик. Теперь у него новая, полностью меблированная студия в Сан-Франциско – часть щедрого релокационного пакета по случаю назначения. Думаю, столик отправился на склад вместе с тумбочкой и всеми нашими поваренными книгами, по праву, как он настаивал, принадлежащими ему. Поваренных книг мне не жаль. Я не занимаюсь готовкой. Но когда на вещах написано «Моник и Дэвиду – на многие годы счастья», каждый вправе считать, что это принадлежит и тебе тоже.
Вешаю пальто и не в первый уж раз задумываюсь: это Дэвид согласился на новую работу и переезд в Сан-Франциско без меня или я отказалась уехать из Нью-Йорка ради него? Снимаю туфли и снова прихожу к тому же: наверно, ответ где-то посередине. Но вслед за этим, как всегда, возвращаюсь к мысли, которая каждый раз жалит заново: «Он действительно ушел».
Заказываю пад-тай и иду принять душ. Включаю горячую воду. Вот такая по мне – чтобы почти обжигала. И еще мне нравится запах шампуня. Это, наверно, мое любимое место – под струей. Здесь, в облаке пара и клочьях пены, я уже не Моник Грант, брошенка. И даже не Моник Грант, скисший сочинитель. Я просто Моник Грант, обладательница роскошных банных продуктов.
Я вытираюсь насухо, надеваю спортивные штаны и едва успеваю убрать с лица волосы, как в дверь уже звонят – заказ прибыл.
Сажусь с пластиковым контейнером перед телевизором и пытаюсь отключиться. Хочу, чтобы мозг занялся чем-то еще, а не думал о работе и Дэвиде. Но, покончив с ужином, понимаю – бесполезно. А раз так, то лучше поработать.
Сама идея – взять интервью у Эвелин Хьюго, контролировать ее рассказ и не позволять ей контролировать меня – немного пугает. Есть у меня такая слабость – переусердствовать с подготовкой.
Выглядит все устрашающе – интервьюировать Эвелин Хьюго, контролировать ее рассказ и не позволить ей контролировать меня. Моя проблема не только в чрезмерном старании. Что еще важнее, я всегда веду себя как страус, хочу спрятать голову в песок и избежать того, с чем не желаю сталкиваться лицом к лицу.
Итак, следующие три дня я посвящаю исключительно знакомству с Эвелин Хьюго. Поднимаю старые статьи о ее браках и скандалах, смотрю по вечерам ее старые фильмы: «Закат в Каролине», «Анна Каренина», «Джейд Даймонд», «Все для нас». Раз за разом прокручиваю сцену из «Души общества», где она выходит, голая, из воды, и, когда засыпаю, продолжаю видеть ее уже во сне.
Мало-помалу я даже начинаю в нее влюбляться. Не сильно, немножко. С одиннадцати вечера и до двух ночи, когда остальной мир спит, на экране моего лэптопа – она, и ее голос наполняет мою гостиную.
Отрицать невозможно – Эвелин поразительно красивая женщина. Люди часто говорят о ее прямых и густых бровях и светлых волосах, но я любуюсь лепкой ее тела. У нее четкая и сильная линия подбородка, высокие скулы, и это все как бы нацеливает взгляд на припухшие губы. Глаза большие, но не столько округлые, сколько миндалевидные. Загорелая кожа вкупе со светлыми волосами наводят на мысль о пляже, но тем не менее выглядят элегантно. Я знаю, что это не дар природы – ни светлые волосы, ни кожа с бронзовым отливом, – но не могу отделаться от чувства, что так должно и быть, что люди должны рождаться вот такими.
Теперь я уже не сомневаюсь, что в том числе и поэтому историк кино Чарльз Реддинг как-то сказал, что лицо Эвелин создает впечатление «неизбежности. Такое изысканное, практически идеальное, что, когда смотришь на нее, кажется, что ее черты в этой комбинации, в этом соотношении были обязаны сойтись, рано или поздно».
Я развешиваю фотографии Эвелин по годам: 50-е – облегающие свитерки и бюстгальтеры-«пуля», пресс-фото ее и Дона Адлера в «Сансет студиос» вскоре после того, как они поженились, снимки начала 60-х – она с длинными прямыми волосами и мягкими, упругими кудряшками, в укороченных шортах.
На одной черно-белой фотографии Эвелин сидит на идеально чистом пляже в большой широкополой черной шляпе, скрывающей одну половину лица, а солнце освещает другую половину.
Одна из моих любимых – черно-белая с церемонии вручения «Золотого глобуса» в 1967-м. Эвелин сидит у прохода, волосы зачесаны вверх и назад. На ней светлое кружевное платье с глубоким круглым декольте, сдержанно демонстрирующим все, что нужно, правая нога выскользнула из выреза юбки. Рядом с ней двое мужчин, имена которых затерялись в истории; оба смотрят на нее, а она – вперед, на сцену. Мужчина справа уставился на ее грудь, другой, рядом с ним, вытаращился на ее ногу. Оба явно восхищены и, очевидно, предвкушают увидеть чуть больше.
Может быть, это из-за того, что я слишком много думаю о фотографиях, но мне уже видится паттерн: Эвелин всегда оставляет тебя с надеждой увидеть еще немного. Но вас она не замечает.
Даже в широко обсуждаемой сексуальной сцене в фильме «Три пополуночи» 1977 года, где она по-ковбойски скачет верхом на Доне Адлере, зритель наблюдает ее полные груди в течение трех секунд. Говорят, рекордные сборы картины объясняются лишь тем, что многие зрители не довольствовались одним просмотром.
Как она определяет, сколько нужно дать и сколько удержать, оставить себе? Изменилось ли что-то в этом отношении теперь, когда ей есть что сказать? Или она и со мной будет играть по тем же правилам, по которым годами играла со зрителями?
Скажет ли Эвелин Хьюго столько, чтобы я заерзала от нетерпения на краешке стула, но не откроет, по сути, ничего?
3
Просыпаюсь на полчаса раньше будильника. Проверяю почту, в том числе письмо от Фрэнки под темой «ДЕРЖИ МЕНЯ В КУРСЕ». Готовлю скромный завтрак.
Надеваю черные слаксы и белую футболку с моим любимым блейзером в елочку. Длинные, тугие кудряшки собираю в пучок на затылке. Откладываю контактные линзы и беру очки с толстыми стеклами в черной оправе.
Глядя в зеркало, замечаю, что после расставания с Дэвидом похудела на лицо. Вообще, я всегда была стройная, но лишний вес собирается в первую очередь на щеках и попе. За то время, что мы были с Дэвидом – два года встречались и одиннадцать месяцев в браке, – я немножко располнела. Дэвид любит поесть. Он-то вставал обычно рано утром и бегал, а я предпочитала поспать.
Оглядываю себя, собираюсь с духом, расправляю плечи и чувствую прилив уверенности. Я хорошо выгляжу и хорошо себя чувствую.
Перед тем как выйти, прихватываю кашемировый шарф, мамин подарок на Рождество. И вперед – вниз, в подземку, на Манхэттен, в центр.
Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 93
