рассказа Ивана.
Тот, упрятав бесценное приобретение в рукавах штормовки, ждал, пока вахтенный с Председателем покинут мостик. К сходням шёл, смотрел под ноги и ступал предельно осторожно: опасался споткнуться, упасть и сломать невзначай «следы». Вдруг поймал себя на том, что по обеим сторонам тропки, протоптанной босыми грузчиками, видит отпечатки следов от обуви с таким же рисунком протектора, что и у знаменитых «следов» В изумлении остановился, вытащил из рукава реликт, сверил. Остолбенел. Стоял, ничего не понимая, долго, пока ни привёл в чувство вахтенный, вернувшийся на мостик и переполошившийся от вида застывшего в луче прожектора трюмного. Боцман вдолбил парню, что облапошен. Бежать на камбуз к аферисту отговорил, поведав: «Там сорок псов над мисками рычат. Кок заперся в погребе с холодильной камерой — провиант спасает». Ждали, боцман угостил, курили. Иван выкурил первую в своей жизни сигарету. Когда Председатель объявился на палубе и пропускал на сходни подходивших полеводов, лейтенант поспешил на борт. Проходимец, завидев каргоофицера и сказав, что не виделись «вроде бы», распростёр руки и обнял дорогого гостя. Спросил, как зовут, сам представился, извинившись за то, что не может назваться по фамилии. Небён обнимался — что поделаешь, не останавливать же: «Председатель, мы уже познакомились. До сих пор в пальцах ломит».
* * *
Батя поразился моему неожиданному появлению, но вида не подал. Я, пока смеялись с рассказа младшего лейтенанта, выжидал на пороге председательского закутка за занавеской. И воспользовался моментом, когда пьяные каргоофицеры, опасаясь повторных рукопожатий и обнимашек по проходу барака, выбрались через потолочный люк отлить на крыше. Молча, не обращая внимания на Батю — делал вид, что меня не замечает — я вошёл в закуток и слил в свою фляжку весь остававшийся кисель, собрал по жбанкам в жбан остатки пюре. Присел у тумбочки и выгреб из ящиков тюбики с тушёнкой. На выходе из закутка застопорил в створе занавески и пёрнул. Посчитал, что недостаточно громко — стоял, ждал. Тужился, выставив свой необъятный зад в тесных шортах, но, заслышав спускавшихся с крыши гостей, только пукнул. И плотно свёл за собой половинки занавески — пук в закутке оставить.
А дело-то в чём? Что предшествовало моему нежданно-неурочному явлению у Бати в закутке, беспардонному грабежу тушёнки, приносимой ему и оставляемой в тумбочке втихую — без ведома Батиного — кашеваром.
На званом ужине я не был — проспал у себя в кладовой продсклада. Продрых, и прибытие к отрадновскому причалу ветролётоносца менялы Зямы, и прилёт в деревню под погрузку его ветролёта. Утром предстоял прощальный завтрак, думал наверстать упущенное. Проснулся не, потому что проспался… с меня снимали обувь. Разув одну ногу, похититель сиганул за дверь. Я за руку его не схватил, подсмотрел одним глазом, хотя и без того знал кто он, куда и зачем понесёт мой ботинок. В столовку на кухню, сделать отпечаток подошвы в лепёшке из глины — состряпать «следы» первопроходцев с Марса, реликты.
Если бы и хотел, снова уснуть не мог, но с лежанки не вставал, притворялся спящим. Выжидал.
И дождался. Сделав дело, Батя мой ботинок вернул. Но не обул, как проделывал прежде каждый раз — бросил у ног. Эта бестактность и обидела меня.
Полеводы носили рыбацкие резиновые сапоги, или «боты» как окрестил «гражданские педали» кашевар Хлеб, белорус. У меня и завхоза Когана одних только оставались «тактические военные ботинки». Я свои не ботинками, не «педалями», не берцами называл — «бацулами». На мою ступню интенданты не могли лекал сыскать и подходящую под мой размер пошивочную машину, украинец Богдан Бацула взялся стачать вручную. Ладно, мастерски сшил, орденом за то наградили. Правда, мастер возьми в «Печальный дом» и попади, а там почитай каждый второй в орденах. Эти как раз, отмеченные властями и до Хрона и в Хрон, у персонала психушки не в чести, больше иных хлопот доставляют. Бацулы я берегу, теперь такие, мне по ноге, сшить некому. На мою ступню «безразмерную» простой-то военной и гражданской обувки в ЗемМарии не найти, не нашли и рыбацких сапог моего размера, поэтому БККСКП — «берцы крокодиловой кожи с кевларовой подошвой» или, как их называли сами спецназовцы, «щучья пасть» — мне оставили. А берцы майора Кагановича я, предвидя предстоящее разграбление в смотровой гауптвахты, у него с ног снял и в ротном сейфе запер, зампотылу смекнул в чём у меня умысел, босиком шёл. Берцы всем по индивидуальной мерке шили, у меня больше не с размером проблема была — крокодила с должным загривком поймать не могли, чтобы носок ботинку скроить. Рисунок протектора спецназовской обуви действительно был схож с рисунком на подошвах сапог скафандров первопроходцев с Марса, не отличался даже формой пирамидок по подошве с выдвигавшимися из них при ходьбе «зубами». В протекторе моей бацулы мастер увеличил их число — в носок добавил шесть штук. В выпечке «следов» использовал мою бацулу Батя много раз, но я с этого ничего не имел, как не намекал поделиться добычей или хотя бы угостить. А в этот раз, обидевшись, решил просто так дело не оставлять. Когда полеводы и гости пировали на званом ужине, я, нарочито подымая шум, таскал по амбару из угла в угол мешки с топинамбуром, будто занимался неотложной работой. В перекур поднялся на мостик гондолы Зяминого ветролёта к вахтенному боцману и стрельнул у него сигарету. Чтобы больше оставить следов, три раза возвращался от амбара, поднимался к нему на борт по сходням снова её прикурить. Удивлённому боцману объяснил, что сразу выкуривать по целой сигарете мне запретил фельдшер, а прикурить чинарик в амбаре бензина в зажигалке не осталось. Под конец беседы с боцманом в рубку поднялся из камбуза корабельный кок, приятель кашевара Хлеба. Угостил рулетом с фаршем из акульего плавника, посетовал на то, что холодильник на вертолётоносце по пути в Пруссию «загадау доуга жыць», потому многие продукты подпортились, свинина разморозилась, стухла. А в Отрадном пополнить запасы, как водилось, не удастся. Сетовал: «Дал патрон маху, всё же надо было Быково и Мирный прежде Отрадного посетить». Прощаясь, подарил пачку сигарет.
— Курыць — эти — не советовал бы даже такому здоровяку, как ты. Шкипер у пиратов выменял, недалече от ЗемМарии отплыли, ещё до поломки холодильника. В Хрон и до Хрона, знаю, у меня и Беларуси курили «Гродно», вот то были сигареты — по ГОСТу зробленные. А эти «Могилёв» — могила. Настаивали я и шкипер на возврат в Твердыню, заменить холодильник и запасы пополнить, патрон не послушал. А тут ещё твоим
