стебли. Похоже, мама даже не подрезала их. Он вылил желтую помутневшую жидкость в раковину и поставил в вазу с кристально чистой и потому почти невидимой водой свежий, полный жизненной энергии букет. От этого комната сразу стала уютнее.
Юрико складывала накопившуюся после стирки одежду. Идзуми принялся разбирать пакеты с покупками. Он открыл холодильник, чтобы выгрузить туда продукты, но наткнулся на жуткий беспорядок внутри. Полки были забиты накрытыми пищевой пленкой тарелками с объедками. В овощном отделе – высохший шпинат и не первой свежести морковь. В глубине ящика разлагался полностью почерневший банан. На столешнице у рисоварки примостились две буханки, обе были нетронутые. Идзуми извлек из пакета новоприобретенный хлеб и крикнул маме в гостиную:
– Мам, тебе не кажется, что с хлебом теперь перебор? – он вытянул руку в сторону собравшихся у рисоварки трех буханок.
– Да, в последнее время, бывает, грешу этим, – она извиняюще улыбнулась, ловко выстраивая стопку из аккуратно сложенных брикетов полотенец. – Мама твоя ни на что уже не годится.
– То есть это уже не первый раз?
Идзуми прежде приходилось видеть маму, загружавшую холодильник одинаковыми упаковками йогуртов или ломтями ветчины. Тогда она объясняла: «Ты же сказал, что тебе понравилось, вот я и купила побольше… К тому же как раз акция была!»
Юрико сменила сына на кухне. Она надела фартук, промыла рис и начала хлопотать у настольной плиты, занимаясь одновременно приготовлением и мяса с рисом, и омлета. Поставила на огонь кастрюлю, тут же подбежала к раковине промыть зелень и вскоре уже резала помидоры.
Когда Идзуми был еще ребенком, его работавшая не покладая рук мама – днем она занималась музыкой с учениками, а вечерами отправлялась на подработки – и на кухне всегда оставалась расторопной. Только начинал раздаваться звук ножей и сковородок, как тут же доносился зовущий голос: «Идзуми, пойдем есть!» С момента переезда в отдельное жилье сын тоже добился определенных достижений на кухне, но готовить несколько блюд одновременно было выше его сил. Тогда он сделал вывод, что это тайное искусство, доступное только избранным.
– Чем-нибудь помочь? – Идзуми заглянул на кухню.
– Можешь там телевизор посмотреть, – ответила Юрико, не отрывая взгляда от разделочной доски.
Наслаждаясь доносившимся ароматом демигласа, Идзуми развалился на диване и включил телевизор. Там как раз шел концерт «Кохаку». Это соревновательное музыкальное шоу ежегодно транслировалось в канун праздника. Участницы молодежной айдол-группы – все в одинаковых красных шляпках – визгливыми криками поддерживали исполнительницу, выступавшую с песней в традиционном стиле. Женщина им улыбалась, однако по выражению лица невозможно было понять, испытывала ли она радость от такой бурной реакции или же всеми силами скрывала свое негодование по поводу забивавшего ее исполнение шума.
Интересно, в какой раз уже Идзуми с мамой вместе смотрели это шоу… Они переехали сюда, когда ему было лет четырнадцать, значит, число уже, должно быть, перевалило за двадцать. А сколько раз им еще предстоит посмотреть «Кохаку» вместе? Десять или, может, еще двадцать? Больше тридцати уже вряд ли будет, конечно… Похоже, точка «сейчас» уже перескочила за середину того отрезка времени, которое им суждено находиться в этом мире вместе.
«Да-а, в этом году в “Красных” собрались мощнейшие голоса!» – провозгласила ведущая от женской команды, актриса, которая эпизодически появлялась в популярной утренней телепрограмме. Между выступлениями она постоянно напоминала засмотревшимся зрителям, что программа имеет соревновательный характер и между собой за победу борются женская «Красная» и мужская «Белая» команды.
В памяти Идзуми всплыло ухмыляющееся лицо начальника, кинувшего: «Ха-а, вот она какая на самом деле-то! С ее телевизионным образом вообще не вяжется!» Пару лет назад Идзуми приходилось пересекаться с этой актрисой по работе. Она тогда должна была участвовать в съемках видеоклипа для песни, выбранной в качестве саундтрека к одному фильму. Идзуми же присутствовал на той площадке в качестве пиар-менеджера музыкального исполнителя. Эта девушка не проронила почти ни слова ни во время работы с костюмерами и гримерами, ни по ходу самого съемочного процесса. В этот день она ограничилась формальными приветствиями, лаконичными «да-нет» и предписанными актерскими репликами. Не особо, как выяснилось, дружелюбный собеседник, перед телезрителями она представала позитивной и бойкой молодой актрисой, и разница эта повергла в шок всю съемочную группу.
Тогда Идзуми было жаль девушку: ее, вероятно, даже не спрашивая, хочет она того или нет, привели на незнакомую площадку с чуждым ей музыкальным антуражем. Но сейчас, наблюдая за надрывавшей голос ведущей, он подумал, что тогда она водила всех за нос, а сама наслаждалась собственноручно устроенным спектаклем. Кто знает, может, и этот смеющийся образ, который нынче он наблюдал на экране телевизора, был лишь очередной ролью, которую девушка исполняла ради собственной забавы.
– Идзуми, ужин готов! – вырвал из размышлений мамин голос, раздавшийся из-за спины.
Вот он – приготовленный мамой хаяси райсу: рис – только из кастрюли – словно светился белым от впитавшейся влаги и из-за перепада температур испускал горячий пар; рядом с ним – мясо в густом соусе. В бульоннице – консоме с крупно порезанной репой. Рядом – салат из помидоров и зелени, сладкий тамагояки, жареные баклажаны, замоченные в специальном соусе, тушеный с морковью дайкон. Были и обязательные для новогоднего стола традиционные рыбные блюда.
На столе, заставленном тарелками с непревзойденной маминой стряпней, не осталось пустого места.
– Ну и что это, если не какая-то секретная техника! – оценил Идзуми изобилие блюд.
– Ты о чем сейчас? – поинтересовалась Юрико, выкладывая палочки.
– Просто поражаюсь, как ты успела так много наготовить.
– Слишком много?
– Ты что! Вкусной еды не может быть много!
– Честно сказать, в этом году я немного сдала: салаты в этот раз простецкие – только ингредиенты порезать и в тарелку закинуть. Да и дайкон я покупала в виде сушеной стружки. Уж прости, что подвела…
– Да не за что тут извиняться!
– Ты, наверное, хотел все домашнее, а я тут с купленным…
– Мама, ну чего ты начинаешь!
– Прости…
– Да сколько можно!
– Ладно-ладно, давай есть.
Они взяли палочки и сложили руки перед едой. В телешоу предоставили слово членам жюри, и они, сидевшие в одну шеренгу, стали по очереди наклоняться к своим микрофонам. По гостиной разносились звенящие голоса ведущих. Вообще, в этом доме было заведено непременно выключать телевизор во время еды, и только в новогоднюю ночь это правило не действовало.
Любимый хаяси райсу Идзуми. Бурого цвета соус. В нем – словно растворяющийся лук; кружочки моркови с сердцевинками, что еще немного сохраняли приятное похрустывание. Захватываешь рис вместе с соусом – сначала появляется едва уловимое ощущение кислинки, а затем следует послевкусие
