читал их все, но не видел ничего плохого в том, чтобы освежить ту или иную в памяти. На сей раз мне выпала “Ночь в Лиссабоне”, которую я прочитал больше десяти лет назад и которая была, пожалуй, единственной из всех книг Ремарка, которая мне понравилась почти полностью. Не знаю, уж, чем. Возможно, самой идеей – ночью, за которую можно рассказать всю свою одинаково счастливую и несчастную жизнь первому попавшемуся собеседнику. Было в этой идее что-то близкое мне. Что уж там, я и сам иногда хотел бы провести одну из своих ночей так. Только не мог понять, было ли в моей жизни что-нибудь, о чем можно было бы рассказывать целую ночь. Скорее, не было. И уж тем более, мне было бы нечего предложить своему собеседнику, никакого спасения или, хотя бы, иллюзии спасения. Какое тут спасение.
Я сидел на кухне, читал Ремарка, пил чай и тут кто-то позвонил в дверь. Время было десять утра. Я понятия не имел, кто может позвонить в мою дверь в десять часов утра. Наверное, на этом свете есть люди, которые ждут гостей в такое время. Я не ждал. На самом деле, я вообще не ждал гостей. Ни в десять часов утра, ни в десять вечера. Просто потому, что приходить ко мне в гости было некому, хоть я и считал себя достаточно гостеприимным.
Я встал и пошел открывать дверь. Все-таки событие выдающееся, в рамках моей маленькой вселенной. На пороге стояла женщина. Я удивился еще больше, потом присмотрелся, узнал ее и удивился опять, уже грандиозно, хотя, казалось бы, куда уж больше.
– Привет, я, наверное, неожиданно…
– Привет, самую малость. Заходи.
Она зашла. Вещей у нее не было, только сумочка и зонт. Длинный, как трость.
– Ты откуда?
– К тебе приехала.
Ответ немного не на тот вопрос, но я и сам часто давал подобные ответы.
– А как нашла меня?
– Ты же мне сам адрес давал. Давно уже, я еще думала, что ты переехал, и я зря по ступенькам поднималась.
– Да не так их вроде и много. Тридцать четыре. Или тридцать три, смотря, как считать.
Да, когда-то я дал ей свой адрес. Когда уезжал, лет десять назад. Но я и представить не мог, что она приедет. Тем более через такое долгое время. Одна из моих воображаемых жен, которая когда-то канула в Лету, как и все остальные. В человеческую Лету, в которой рано или поздно исчезают все мои знакомые, и из которой они иногда появляются, как следует напившись воды.
– Ты как, надолго, или проведать просто? Чая хочешь?
– Да, давай. Я по работе приехала на несколько дней, завтра уезжаю. Сегодня просто день свободный получился, вот и подумала, что надо проверить, здесь ты или нет.
Я не знал, что на это отвечать.
– Слушай, у меня тут шуруп на стене. Я совсем не знаю, что с ним делать, может, ты подскажешь?
– Шуруп?
– Ну да, вот он, смотри. У меня просто вообще никаких идей, думаю, думаю и ничего.
– Повесь на него часы. Или гитару. Или маску какую-нибудь венецианскую.
– Интересно. Но у меня ничего такого нет. Даже часов, что уж тут про маски говорить.
– Ну так найди что-нибудь. Купи. Если тебя так этот шуруп волнует, что это первое, о чем ты меня спросил.
– Я просто подумал, что у тебя свежий взгляд и ты придумаешь что-нибудь сходу, что ты, собственно, и сделала. Я просто не знаю, что спрашивать. Ты неожиданно, все мысли сбились.
Она улыбнулась.
– Приятно, что я еще могу делать так, чтобы твои мысли сбивались. Как ты?
– Я? Да ничего. Встаю по утрам и читаю старые книги. Уток кормлю иногда. Иногда пью вино и слушаю Бранденбургские концерты. Но, в основном, не занимаюсь ничем полезным и просто чего-то жду. Знаешь, почти как нового года в детстве. Если очень ждать, то быстрее наступит. Но я-то уже подрос и понял, что как сильно ни жди, все наступит в нужное время.
– А чего ждешь?
– Не знаю. Чего-то. Что все поменяет.
– То есть тебе не нравится кормить уток и читать Ремарка?
– Не знаю, что из этого лучше. Иногда лучше утки, а иногда – Ремарк. Как ты?
Она явно ждала этого вопроса, но отвечать развернуто, очевидно, не хотела.
– Все хорошо.
– Ну и хорошо. Замуж вышла?
– Вышла. Три года уже, почти четыре.
– Здорово, поздравляю. А я не женился.
– Даже в своем воображении?
Я усмехнулся.
– В моем воображении я и на тебе женился.
– Я знаю. Рановато только. Кто же женится на девушке поцеловав ее всего три раза.
– Кто-то женится на девушке и целует ее первый раз только на свадьбе.
– Ага, как у Пукирева на картине. Ты в каком веке живешь?
– В том же, что и ты. Мы же в метре друг от друга, что за вопросы, да и мертвых невест тут, вроде, нет никаких.
– Мы-то может и в метре, но ты как будто на пару веков старше. Кто ходит кормить уток в, сколько тебе там, тридцать с чем-то лет?
– А ты знаешь, куда утки деваются зимой, когда замерзает пруд?
– Ну началось.
– Перелетают в незамерзающий.
– Да ты что, Холден Колфилд подрос и узнал ответ на вопрос своей юности.
– Осталось только понять, что делать с шурупом. Еще немного подрасти.
Когда-то мне было с ней безмерно хорошо, а сейчас она сидела тут и пыталась меня раздражать, только ничего не выходило. Я и сам знаю, что никто не кормит уток в моем возрасте. Уток кормят либо до двадцати, либо после пятидесяти. Я, видимо, был исключением. Либо просто состарился, толком не успев повзрослеть.
– У тебя на день-то какие планы вообще?
– Не знаю, никаких. Думала, ты мне придумаешь планы, но у тебя у самого-то планов никаких нет.
– Ну, нет и нет, не вижу в этом ничего удивительного, или плохого.
– Я вот в этом настолько не уверена, но тебя я иначе представляла. Не спрашивай, просто иначе. А ты как не знаю кто.
– Большие ожидания чреваты еще большими разочарованиями. Ты голодная?
– Немного.
– Давай тогда прогуляемся, потом где-нибудь пообедаем. Расскажешь мне новости какие-то, наверняка же есть, что рассказать. А я буду иногда комментировать и шутить. Иногда даже смешно.
Она согласилась. Мы ходили с ней пару часов, потом зашли в кафе на одной из площадей и сели у окна. Я тут иногда бывал, выбирал из меню что-нибудь наугад и выпивал кружку или две пива.
– Сейчас же два часа
