передо мной образы людей или предметов. Их появление означает, что я на грани засыпания. Если же их нет и они отказываются появляться, значит, предстоит бессонная ночь. Чтобы показать, насколько значимым было воображение в моей юности, я приведу следующий необычный случай. Как и большинство детей, я любил прыгать, и у меня было настойчивое желание прыгнуть так, чтобы подольше продержаться в воздухе. Иногда с гор дул сильный ветер, богато насыщенный кислородом, и тогда мое тело становилось легким, как пушинка, и я подпрыгивал и долго парил в пространстве. Меня приводило в восторг это ощущение, но каким же болезненным было мое разочарование потом, когда я перестал себя обманывать. В то время я приобрел много противоречивых странностей во вкусах и привычках; в появлении некоторых из них можно проследить воздействие внешних впечатлений, а другие вообще необъяснимы. Я испытывал острое отвращение к женским серьгам, а другие украшения, скажем, браслеты, нравились мне в той или иной мере — в зависимости от того, насколько красиво они были сделаны. При виде жемчуга я оказывался на грани припадка. Но меня совершенно завораживало сверкание кристаллов или предметов с острыми гранями и гладкими поверхностями. Я бы ни за что не дотронулся до волос другого человека, разве что под дулом пистолета. Меня лихорадило при взгляде на персик, и если в доме где-то завалялся кусочек камфары, я ощущал невероятный дискомфорт. Даже сейчас мне небезразличны некоторые из этих выводивших меня из равновесия воздействий. Когда я роняю маленькие бумажные квадратики в тарелку с жидкостью, я всегда ощущаю необычный ужасный вкус во рту. Я считал, сколько шагов сделал во время прогулок, и вычислял в кубических единицах объемы тарелки супа, чашки кофе или куска пищи, иначе я не ощущал удовольствия от еды. Сумма каких-либо действий или рабочих операций, которые мне приходилось выполнять в некоей повторяющейся последовательности, должна была делиться на три, и, если это не получалось, я начинал сначала, даже если на это уходило несколько часов. До восьми лет я отличался слабым и нерешительным характером. Мне не хватало ни сил, ни мужества принимать твердые решения. Чувства накатывали на меня волнами и бросали из одной крайности в другую. Моим желаниям была свойственна всепоглощающая сила, и они множились, как головы сказочного змея. Меня угнетали мысли о житейских страданиях и смертных муках и религиозный страх. Я был порабощен суевериями и жил, постоянно опасаясь появления злых духов, привидений, великанов-людоедов и других страшных чудищ из мира тьмы. И вдруг, внезапно, произошло потрясающее изменение, которое преобразило все мое существование. Больше всего я любил книги. У отца была большая библиотека, и при каждом удобном случае я старался удовлетворить свою страсть к чтению. Он не только не разрешал мне этого, но впадал в бешенство, когда заставал меня за этим занятием. Он стал прятать свечи, когда обнаружил, что я читаю тайком. Он не хотел, чтобы у меня портилось зрение. Но мне удалось раздобыть свечное сало, после чего я сделал фитиль, оловянную форму и сам отливал свечи. Каждую ночь я затыкал замочную скважину и щели и читал, часто до рассвета, когда все еще спали, а мать приступала к своим тяжелым ежедневным обязанностям. Как-то я наткнулся на сербский перевод романа под названием «Аоафи» («Сын Абы») известного венгерского писателя Йосика. Эта книга пробудила во мне дремлющие волевые задатки, и я начал воспитывать в себе способность к самоконтролю. Вначале моя решимость таяла, как снег в апреле, но через некоторое время я одержал победу над своей слабостью и испытал никогда ранее не изведанное удовольствие от того, что научился доводить дело до конца. С течением времени эти энергичные умственные упражнения стали моей второй натурой. Вначале мне приходилось подавлять свои желания, но постепенно они начали совпадать с тем, что диктовала воля. После нескольких лет тренировок я добился такой полноты владения собой, что играючи обуздывал страсти, которые завершались катастрофой для многих самых сильных людей. Был период, когда я, как маньяк, предался азартным играм, что очень обеспокоило моих родителей. Засесть за карты было для меня наивысшим наслаждением. Мой отец вел примерный образ жизни и не мог смириться с бессмысленными тратами времени и денег, в которых я себе не отказывал. Я был исполнен решимости, но мои доводы оставляли желать лучшего. Обычно я говорил отцу: «Мне ничего не стоит бросить в любой момент, но зачем отказываться от того, что приносит райское удовольствие?» Не раз он давал волю гневу и обрушивал на меня свое презрение, но реакция матери была иной. Она понимала природу человека и знала, что путь к спасению пролегает только через его собственные усилия. Мне запомнилось, как однажды, когда я проиграл все свои деньги и умолял дать мне еще, чтоб отыграться, она подошла с пачкой ценных бумаг и сказала: «Иди и развлекись, чем скорее ты проиграешь все, что у нас есть, тем будет лучше. Я знаю, что ты покончишь с этим». Она была права. В тот день и в той игре я поборол свою страсть, и так легко, что даже сожалел, что она не была в сто раз сильнее . Я не просто обуздал ее, но вырвал из своего сердца, чтобы не оставалось даже следа желания. С тех пор любая азартная игра вызывает у меня такой же интерес, как ковыряние в зубах. Был период, когда я настолько пристрастился к курению, что это грозило подорвать мое здоровье. Но тут вступилась моя воля, и я не только прекратил, но и подавил малейшую тягу к курению. Много лет назад у меня стало пошаливать сердце, но как только я выяснил, что виной тому невинная чашечка кофе по утрам, я моментально отказался от нее, хотя, признаться, это была задача не из легких. Таким образом, я контролировал и укрощал другие привычки и страсти, что не только сберегло мою жизнь, но и дало мне огромное удовлетворение. Впрочем, для кого-нибудь это, может быть, было бы лишением и жертвой. После завершения учебы в высшем техническом училище и университете у меня наступило полное нервное расстройство, и во время болезни со мной происходили совершенно удивительные и необъяснимые вещи...
Глава 2
Пережитый опыт необычного
Я коротко остановлюсь на пережитом опыте происходивших со мной необычных явлений, так как они, вероятно, могут представить интерес для изучающих психологию и физиологию, а также и потому, что этот период моих страданий
