года в год. Мне же хотелось красок.
Помню, что в тот год красители были по-прежнему отвратительные, поэтому мама дала мне покрасить всего лишь несколько яиц, по количеству цветов в наборе. Если мне не изменяет память, их было четыре: красный, зелёный, жёлтый и синий. Всё мастерство состояло в том, чтобы не передержать яйцо в мутной цветной воде, не дав таким образом окраситься белку, но при этом получить насыщенный цвет скорлупки. После окраски все яйца я натирала салфеткой, смазанной в растительном масле, тогда цвет становился глянцевым, а сверху прилепляла купленные тематические наклейки с надписью «ХВ». Все вроде окрасились нормально, но больше всего я гордилась яйцом, равномерно окрашенным в насыщенный розовый цвет, и уже предвкушала, как буду им «стукаться» с мамой или папой.
Мы сели за стол, и, конечно, маме надо было добавить толику религии в разговор, праздник же, как-никак. С невообразимой скоростью поочерёдное христосование превратилось в обсуждение недостатков друг друга.
– Все мы не безгрешны, – наконец сказала она, взглянув на папу.
Слово за слово, и мой папа, отличающийся особой вспыльчивостью, недолго думая, швырнул символ Воскресения Христова в виде яйца куда подальше, сказав таким образом, что есть с нами за одним столом сейчас он отказывается. Я молча сидела и ждала, пока накалённая моей мамой обстановка утихнет и наконец со мной кто-то «стукнется» яйцом. Дождалась. Все наконец обратно собрались за столом, и я стала искать среди окрашенных яиц своё любимое, но его нигде не было: ни в корзинах с яйцами на столе, ни в тарелках у родителей. Мои опасения подтвердились, когда я пошла проверять, какое же яйцо прилетело в результате папиного броска в стену. Да, то самое. Останки моего некогда красивого яйца беспомощно лежали в виде нескольких безобразных кусочков возле стены, а какая-то часть осталась и на ней.
В итоге пришлось «стукаться» синим яйцом, которое проиграло «луковому». Зелёное и жёлтое тоже проиграли. Больше яйца я не красила.
Красная пелена перед детскими глазами
Не помню за собой в детстве явных случаев проявления агрессии. Если меня кто-то обижал, я обычно молча уходила в сторонку, чтобы как-то переварить обиду и придумать план мщения в стиле «не дам тебе больше мяч». Но чтобы я лезла в драку – такого не было. Кроме пары случаев.
Несколько раз нам с мамой приходилось выхаживать больных птиц, кто-то из них падал из гнезда, кто-то поранил крыло – всех мы тащили к себе домой. Пару дней они жили, как в санатории, на нашем балконе. Я приносила им жучков, что находила во дворе, или мёртвых мух с того же балкона. Ну а после мы их отпускали, и я ещё несколько дней печалилась, что мой пернатый друг улетел. Возможно, именно эти случаи сделали меня такой эмпатичной к братьям нашим меньшим.
Я хорошо помню тот день, когда мы с моей подругой обнаружили под деревом выпавшего птенца. Он был мёртв. Раз спасти его было нельзя, мы решили его похоронить. Выкопали среди деревьев могилку и положили туда птенца, засыпав землёй. Из палочек от мороженого я сделала надгробный крест и воткнула в землю. По кресту я планировала находить это место в будущем, чтобы периодически приносить туда сорванный цветок клевера или ромашки. На этом мы с подругой разошлись по домам.
Тем же вечером маме что-то понадобилось в магазине, и я увязалась с ней. Стояло лето и хотелось проводить на улице каждую возможную минуту. По дороге мама разговорилась с соседкой, а я пошла в сторону знакомых ребят. Там ко мне, ухмыляясь, подошёл мальчик, который жил в соседнем подъезде. Я не знала, как его зовут, и в принципе с ним особо не общалась.
– А я видел вашего птенца.
Мне стало не по себе.
– И? – спросила я.
– Я его выбросил! – заявил мальчик.
– Ты врёшь, – сказала я, не поверив ему.
– Не-а.
Надо было проверить. Я побежала к тому месту, где ещё недавно находилась оформленная могилка птенца. Крест из палочек лежал сломанный рядом с пустой ямкой в земле. Видимо, тот мальчик видел, как мы нашли птенца, и проследил, где мы его закопали. Но зачем он так поступил? Это не укладывалось в моей голове. Я побежала обратно.
– Куда ты его дел? – кричала я ему ещё на бегу.
– Выбросил в мусорку.
Следующее мгновение, которое я помню, это как мама держит меня сзади за руки и пытается оттащить от опешившего мальчика, а я продолжаю что-то выкрикивать.
– Ненавижу тебя, тьфу на тебя, – крикнула я и плюнула на него.
Дальше помню только то, что маме удалось оттащить меня в сторону и привести в чувства. Больше мёртвых птенцов мы не находили, но надеюсь, что тот мальчик больше бы так не поступил.
Походный рюкзак
Говорят, что родители хотят для своих детей лучшего, вот и мои хотели. Наверное, из лучших побуждений папа купил мне, маленькой худенькой девочке, огромный рюкзак зелёного болотного цвета. Да, рюкзак был очень вместительный и прочный, но, наверное, на этом его плюсы заканчиваются. Надо сказать, что я его носила только в школе, по дороге туда и обратно с ним мучилась мама. Правда и того времени, что я проводила с ним в школе, мне было предостаточно. Кроме того, что у некоторых детей вокруг были модные для того времени рюкзаки и я питала к ним обоснованную зависть, так ещё и на меня иногда сыпалось «Ты что, в поход собралась?» от старшеклассников.
Но я ничего не говорила родителям, может быть, только иногда ныла, что хочу новый рюкзак. Здесь была на самом деле большая дилемма – ходить с ненавистным рюкзаком или терпеть папины негативные реакции на понравившуюся мне вещь. Уже будучи постарше, я поняла, что ходит-то с рюкзаком не папа, и его нападки можно потерпеть.
Помню момент, когда я всё-таки решила высказаться. Это было в начальной школе, откуда меня забирала после уроков мама. То ли я долго складывала вещи в свой походный ранец, то ли ещё что, но спускалась по лестнице я одна, все уже убежали вперёд меня. Возможно, я предвкушала, как приду домой и буду смотреть мультики, одним словом, я замечталась и, поскользнувшись на ступеньке, приземлилась на свою пятую точку. Это не всё, сзади же на плечах был предательский рюкзак, нагруженный учебниками, который весил, как половина меня. В общем, благодаря этому рюкзаку я прокатилась на попе ещё добрую пару-тройку ступенек. Было больно, но, видимо, не так больно,
