из убитого — пальцами, за самый конец рукояти — и сунула плетеной обмоткой прямо Коро в нос:
— След, Коро! Ищи! Хозяин, этот парень был выше меня или ниже ростом?
— Со всем уважением, госпожа, это был не парень. Мужчина средних лет, двигался совершенно не как боец, уж я тут насмотрелся… Клянусь, если бы капитан так не увлекся стихами, он бы одолел убийцу одной левой!
Сэрью отмахнулась от сожалений:
— Рост!
— Совсем чуть-чуть выше вас. Буквально на палец.
— Благодарю. Заканчивайте тут с протоколами и все бумаги в центральную управу. Переведите, что читал капитан, и что ответил убийца. Конечно, если удастся. Если тут был поклонник стихов капитана, может, он хотя бы немного знает и язык… Завтра… — на этом оперативник страдальчески скривился.
— … Ну ладно, послезавтра к полудню… — снизошла Сэрью. — Это уже не важно. Не припомню случая, чтобы кто-то ушел от Коро! Да еще и чужак, не знающий всеобщего языка.
* * *
Язык при выходе из Портала проблемой не стал. На зеленой гладкой равнине первым делом бросились в глаза стойки с чисто-белыми плакатиками, с безупречно ровным шрифтом: “Здесь понимают по-русски”, “English there!”, “Language france ici”, “Hola, hombre!” — ряд уходил вправо, сколько хватало взгляда. Даже иероглифами что-то написали.
— Однако! — Выдохнул Виктор. — Организация!
Жена вертела головой и хлопала ресницами в очевидном ошеломлении. Даже братцы-разбойники не спешили разбегаться по ровной лужайке или валиться в мягкую, сочно-зеленую траву.
Семейство Александровых осмотрелось. Небо синее, солнце желто-белое. И даже размер, похоже, точь-в-точь, как дома. Вокруг (никто почему-то не оборачивался на затухающий лиловый овал Портала) — буколическая лужайка, чуть подальше — лес. Видно, что тоже мягко-зеленый — не темная, в синеву, тайга и не яркие джунгли всех цветов радуги.
Воздух также не беспокоил. Ни жарко, ни холодно, ни сухо, ни влажно. Техникам Портала, стоило, должно быть, немалых усилий так точно подобрать параметры на выходе…
Виктор все-таки не удержался, повернул голову за спину. Лиловый овал уже потух. Зеленая лужайка за местом его появления тянулась еще шагов двести; затем край обрыва перечеркивал картину. За обрывом в смутной дымке угадывались бурые контуры — голые холмы, дымящиеся ложбины; брызги гейзеров — и тут же рядом, противореча всем канонам геологии, газовые факелы и лавовые котлы… Даже и не видя перед собой приглашающих плакатиков, никакой нормальный человек не стал бы искать способов слезть с обрыва в котловину, выжженую и переполосованную. Направление движения задавалось однозначно.
— Назад хода нет… — Виктор пробормотал это вслух; тут уже обернулись все. Некоторое время глазели на проекцию ада; потом, не сговариваясь, направились к плакатику с русскими словами.
По мере приближения из травы показался низенький столик, на столике стопка желтой бумаги, толстой и тяжелой до того, что и ветер ее пошевелить не мог; рядом чернильница, письменный прибор; а за столиком…
— Так! — Виктор попытался было произнести это строго, но жена совершенно неожиданно хихикнула под правым локтем:
— Коэффициент сисек гувернантки… Зависит от наличия графини в поместье!
Александров-старший сурово поглядел на детей:
— Леопольд! Я с вашим высочеством побеседую нынче вечером! Ведь не Тим же…
Предмет спора между тем грациозно вышел из-за столика, приблизился до расстояния в пять шагов и поклонился:
— Добро пожаловать! Добро пожаловать в Империю Четырех Сторон Света! — на вполне чистом языке прощебетала девушка. — Пожалуйста, назовите ваши славные имена…
Виктор сглотнул, отводя взгляд от широкого низкого декольте. Пристойное темно-голубое платье до щиколоток; темные туфли — жена уже научила, что под что подбирают. Желто-синяя накидка — это форма, официально, строго. Если бы не декольте в квадратный метр! Когда бы не обстоятельства — те самые, всем известные. Когда бы не Портал, не ледник за ним! Дичайший же фарс! Как там говорила жена: “Вкус пластмассы”?
И совершенно неожиданно вспомнил Александров-старший те времена, когда его фамилию преподаватели университета называли без всякой приставки, без малейшего пиетета; а друзья и вовсе именовали по фамилии только в случае нешуточной обиды…
“Наши руки привыкли к пластмассе,” — вспомнил Виктор старую флешку с записью. — “Наши руки боятся держать серебро!” Таких песен платные обменники тогда уж лет двадцать как не предлагали; в бесплатных тоже почему-то похожего не находилось. И человек, предложивший ему эту флешку “на послушать”, постепенно сделался одним из немногих настоящих друзей.
Виктор поежился. Нечего сожалеть о безвозвратном. Тот же друг, помнится, любил повторять шведскую пословицу: “Только дурак лежит без сна, всю ночь размышляя о бедах его. Утром он встанет разбитый — а беды его останутся с ним, как были.”.
Жена тихонько потянула задумавшегося супруга за правый рукав. Очнувшись и встряхнувшись, Виктор шагнул к столу регистрации:
— Фамилия…
Девушка-регистратор уже вернулась на место и ожидающе подняла вечное перо над желтым листом:
— Мне известно понятие “фамилия”, пожалуйста, говорите.
— …Александров. Моя жена, Анна. Старший сын — Леопольд. Ле-о-польд, именно так. Младший сын — Тимофей. Мое имя — Виктор.
— Какое ремесло вы умели там… За Вратами?
Виктор замялся. Чернильница, перо… Как ей объяснить? Но сотрудница умела не только поражать глубиной выреза, уловила замешательство и поспешила разъяснить:
— Если у нас такого ремесла нет, ничего страшного. Пожалуйста, просто назовите. Произнесите по буквам. Разбираться можно потом.
— Программист. Про-грам-мист, — ответил Виктор, махнув рукой на нестыковки. Это девушка записала быстро, а вот над профессией жены — “Сборщик микроэлектроники” — призадумалась. Тим даже наступил старшему брату на ногу, шипя в самое ухо:
— Л-я-яп! А какого цвета у нее глаза? А-а?
Старший покраснел, отступил на полшага.
— Хорошо, — приемщица подала верхний исписанный лист главе семейства и поднялась. — Ваш временный документ. Пожалуйста, я провожу вас в домик.
С этими словами девушка указала узкую песчаную тропинку, начинавшуюся на опушке и скоро нырявшую в лес. Лес, кстати, оказался привычным. Лес, небо, солнце, трава… Как же должны были выложиться техники Портала! В здешних краях есть куда менее гостеприимные места, по той горелой пади видно, но вот сделали же точку выхода — копия Земли!
Если бы не отчетливо кошачьи ушки проводницы. Ну, Леопольд! Ну, Ляп! Ну, погоди!
Тропинка петляла по лесу с четверть часа. Наконец, открылась поляна побольше. Сильно побольше: слева и справа крылья леса понемногу истончались и пропадали; а прямо перед глазами развертывались несколько улиц, заставленных домиками в “полтора окна”, знакомыми Александровым по дешевым курортам. На дальнем конце поляны все улицы сходились к высокому серому зданию — видимо, администрация приемного пункта; от леса городок отделяла линия самых настоящих дотов.
— Ого, — Леопольд поднял брови, — прям как в последнем Вартраке, сюжет с линией Маннергейма.
