от друга. В этом-то и заключался кайф.
Это не означало, конечно, что он проверялся лишь тогда, когда имелась возможность изображать из себя прилежного туриста. Отнюдь нет. Оперативная необходимость заставляла делать это без совмещения с приятным. Но тогда это было уже чистой работой, а острое удовольствие от разведывательной работы испытывают, вероятно, одни только мазохисты.
Примерно через час он убедился, что «хвоста» нет, и тогда решил посидеть немного на свежем воздухе за кружкой пива и каким-нибудь легким блюдом. По карте он знал, что где-то поблизости есть летний парк с озером или прудом. Там он спокойно скоротает оставшееся время, чтобы потом на метро сделать бросок до места проведения операции.
Он не ошибся, место было уютное и в меру малолюдное. За немногочисленными столиками кафе под выцветшими за лето зонтиками сидели такие же, как он, туристы, одна мамаша с девочкой — кажется, местная — и чинная пожилая дама с окрашенными в розовый цвет буклями. Он заказал себе филе камбалы и большую кружку бочкового «туборга». Дама с буклями одобрительно кивнула головой в его сторону, с подчеркнутым кокетством поправила прическу, поднялась и ушла.
Расплатившись с официанткой, он откинулся на спинку стула и закрыл глаза, проигрывая в уме план предстоящей беседы. На сегодня была запланирована явка с парой нелегалов, у которых возникли какие-то неотложные проблемы, требующие консультации с представителем Центра, а на завтра — встреча с ценным источником, на которой нужно было обсудить условия его консервации в связи с временной утерей им разведывательных возможностей.
После метро он сел в автобус и с удовлетворением отметил, что никто из отмеченных на маршруте пассажиров с ним вместе на остановку не вышел. Пригородное шоссе было пусто — ни одной машины впереди или сзади автобуса. Ну что ж, теперь надо сосредоточиться на самой встрече.
В небольшом скверике того, кого он ждал, пока не было. Но и время до вступления в личный контакт еще оставалось. Молодая женщина прогуливала на поводке миттельшнауцера, который сразу насторожил острые купированные уши и недоверчиво покосился в сторону пришельца. Впрочем, пес быстро вернулся к своим собачьим делам, стал проворно «утюжить» носом дорожку и, несмотря на свои скромные размеры, легко увлек за собой хозяйку и скрылся в кустах то ли жасмина, то ли боярышника.
С противоположной стороны появилась пара. Даже посторонний обратил бы внимание на сосредоточенные лица молодых еще мужчины и женщины, отмеченные общей печатью тревоги. Если бы не единство времени и места, он ни за что бы не признал в них Фауста и Риту, фотографию которых ему показали перед отъездом из Москвы. Что же такое у них стряслось? Он поднялся им навстречу и произнес на английском языке пароль. Фауст отозвался условной фразой, но как-то не уверенно, с оглядкой на Риту, как бы рассчитывая на ее подсказку.
Атмосфера натянутости и искусственности, всегда присутствующая в начале встречи с незнакомыми людьми и усугубленная условностями опознавания, немного разрядилась, когда он преддожил им присесть на скамейку. Они устало опустились по обе стороны от него.
— Я рад вам сообщить, — начал он бодрым голосом, — что ваши друзья и коллеги довольны вашей работой. Все они шлют вам сердечные приветы и пожелания всего наилучшего. Особые приветы просил передать Александр Петрович и Михаил Иванович. Они очень сожалеют, что пришлось отменить ваш отпуск в Союз, но интересы дела… Придется вам провести его либо в своей стране, либо, если захотите, в любом другом месте. Через год вы можете рассчитывать на свидание с родиной.
— Спасибо. — Слово застряло у Фауста в горле, он прокашлялся и повторил его снова. Рита сосредоточенно смотрела перед собой и молчала.
— В чем дело, ребята? Вы не рады встрече?
— Нет-нет, что вы… — поспешила заверить Рита и отвернулась в сторону. — Вы не обращайте на нас внимания… Мы… мы просто устали.
— Понимаю. Вы здорово потрудились последние месяцы. Надо хорошенько отдохнуть. Поезжайте на Майорку или на…
— Никуда мы не поедем, — зло произнесла Рита и, закусив нижнюю губу, готовая вот-вот расплакаться, вскочила со скамейки. Фауст нервно теребил пуговицу плаща.
— Что это с ней?
— С ней — ничего, а вот с нами…
— А что с вами?
— Плохо с нами, дорогой коллега, плохо.
Фауст тоже поднялся с места и, сунув руки в карманы, начал ходить вокруг скамейки. Рита порывисто вскочила и прошла в дальний угол скверика, где, повернувшись к ним спиной, достала из сумочки носовой платок и стала вытирать глаза. Он вопросительно посмотрел на Фауста.
— Видишь ли, — начал тот, — все началось еще, вероятно, в Москве. Мы с Ритой готовились в командировку поодиночке, но когда стало приближаться время отъезда, у нас встал вопрос о напарнике. Без напарника длительная командировка практически исключается. Сам знаешь, какие трудности нужно преодолеть, чтобы дойти до финиша и как можно «перегореть» после подготовки в бесплодном ожидании старта. Не отказываться же от своей мечты только из-за того, что напарница или напарник может оказаться не в твоем вкусе! Это такие мелочи. Естественно, я тогда старался отгонять от себя мысли о возможной несовместимости.
Еще бы ему не знать этой проблемы! В свое время ему тоже предлагали напарницу и не одну, потому что оказался упрямым и разборчивым. Он вспомнил, как по его требованию на Патриарших прудах ему предлагали одну из них и как трепетно он собирался на место «визуального свидания» с ней. Она, как он почему-то сразу догадался, сидела на той же скамейке, что и бедолага Берлиоз. Рядом с ней скучал его (и ее тоже?) оперативный руководитель. Судя по всему, он «пудрил» ей мозги какой-то наскоро придуманной легендой, а на самом деле с нетерпением ждал, когда же на месте «визуалки» объявится потенциальный жених.
Жених же, начитавшись накануне Булгакова, стоял у киоска с мороженым и наблюдал за ними, а вернее, за девушкой, пытаясь отыскать в ней хоть что-то привлекательное, что он считал необходимым увидеть в девушке своей мечты. Но увы, спутница чекиста была так же далека от его идеала, как Квазимодо от Париса. Он все стоял и смотрел, не решаясь на то, чтобы пройти мимо и рассмотреть «квазимодку» с близкого расстояния. Он поймал себя на мысли о том, что вот сейчас подойдет трамвай, Аннушка, как полагается, уже разольет на остановке подсолнечное масло, а кандидатка на роль боевой подруги, всем своим внешним видом напоминавшая злосчастного литератора, встанет и пойдет к трамваю…
В общем, он так и не двинулся с места, а когда подошел трамвай, он пришел в себя, развернулся
