имеющие талоны могли получить горячее питание. Здесь разрешалось работать генетически несовершенным без получения специального разрешения. В вечерние часы даже давали электричество, но и только. Тут можно было прочувствовать все прелести изнанки новых порядков, но все равно было терпимо. Лучше, чем в лесах.
Кьяре было два года, когда люди проснулись в новом мире, и она знала историю только по рассказам мамы. Рассказывать ей было тяжело, да и некогда. Нужно было выживать.
В первую очередь ударами уничтожали всю хоть сколько-то значимую энергетическую инфраструктуру. Вот она восстановлению уже не подлежала. Не в ближайшее будущее.
В новом мире основным источником энергии служила переработка радиоактивного пластика. Научные работники Корпорации открыли, что при сгорании он давал невиданное количество тепла, которое и использовали для городских нужд. Но были и минусы у такого топлива, несущественные по сравнению с неоспоримыми преимуществами. Уже позже выяснилось, что зараженный пластик загрязнял воду, почву, а через несколько лет делал землю непригодной для жизни. Накопленные радиоактивные выбросы и вынуждали людей постоянно переселяться в новые сектора.
Сюда, в дефективные окраины, гвардия и носа не показывала, если не считать рейды для задержания особо опасных врагов Корпорации. Кто защищал интересы жителей несчастливых кварталов? Кто сдерживал разгул преступности? Это была задача Братств.
То ли это вышло стихийно, то ли задумывалось Корпорацией изначально, теперь уже вряд ли кто скажет, но эти организации призваны были обеспечивать исполнение законов и работу системы на территории рабочих районов. Братства не работали напрямую на Корпорацию, но выполняли ее заказ, не за спасибо, само собой. Члены братств собирали отчисления, регулировали торговлю, отвечали за жилищный фонд и поставки продовольствия.
По сути, те же бандиты, организованная уличная шпана, получившая почти неограниченную власть. Кьяру передернуло от одной мысли о неминуемом взаимодействии.
Им разрешено было носить оружие, что гасило вспышки бессильной ярости у населения, но и провоцировало настоящие войны между соперничающими Братствами.
Новые кварталы держали Кухаркины сыны. Но сколько таких братств знала Кьяра… Стервятники, Вырубалы, Отцы-Пророки, Сиамские гиены… Они как короли-однодневки то на коне, а то под каблуком Корпорации, которой только выгодна была эта грызня.
На самом деле, это не сама Кьяра так думала, это ей муж в свое время объяснял. Муж, которому Кьяра верила безоговорочно, больше, чем кому бы то ни было, даже больше, чем Корпорации, хотя так и нельзя было говорить. По крайней мере, вслух.
Поэтому когда два месяца назад к ней прибыли из тайной службы безопасности и с порога объявили о несчастном случае в лаборатории, взрыве реактивов, в результате которого погиб ее супруг, то она оглохла, ослепла и как будто умерла там… вместе с ним.
Уже позже на одном из бесчисленных допросов, когда ей изложили версию о возможном злом умысле, то Кьяра с гневом отмела все домыслы о причастности ее мужчины.
Она даже не сразу поняла, куда клонил следователь. Что речь идет про ее мужа. Ее мягкого, интеллигентного мужа, влюбившегося в нее с первого взгляда и фанатично преданного науке. Ее мужа, который, не задумавшись после единственной встречи с ней, обменял свой талон на корпоративную жену на хорошую просторную квартиру для их будущего. Ее мужа, не изменившего своего решения и ни разу не попрекнувшего ее, даже когда узнал о ее бесплодии.
Какой теракт, какое скрытие данных? Это все было похоже на бред…
Не добившись от девушки, кроме шока, никакой внятной реакции, ее через неделю отпустили из застенок гвардейской башни. Отобрали квартиру, все льготы и привилегии, полагающиеся жене, потерявшей на службе супруга. На работе разрешили остаться, но и тут намекнули, что сильно облагодетельствовали и любая неосторожность подпишет ей приговор.
И вот Кьяра еще не видела, но уже не переваривала новый район. У нее не осталось соседей, друзей. От девушки отвернулся весь круг общения, хотя какая уж тут девушка. В тридцать два-то года…
Еще никогда она не чувствовала столько осуждения. Кьяра слышала, как шептались за ее спиной коллеги, они не выступали в открытую и не оспаривали решения Корпорации, просто дружно возненавидели ее в один миг.
Она осторожно собирала собирала вещи, аккуратно складывала, бережно паковала в коробки. Ей бы хотелось расколотить, отшвырнуть, выместить всю накопившуюся боль и горе, но даже этого она позволить себе не могла.
Кьяра уже не могла позволить себе такую роскошь, как проявление эмоций или выражение недовольства. За ней, наверняка, следили. Ей не говорили, но она постоянно чувствовала это неусыпное давящее внимание, на то они и «Неспящие».
4.
Она разочарованно прошлась по комнате. Три на четыре метра. Вообще не верилось, чтобы человек в здравом уме мог на такое согласиться. Это было издевательство, а не государственное жилье.
Под потолком одиноко раскачивалась маленькая лампочка на шнуре. В воздухе витал запах сырой плесени и еще чего-то кислого. Не было никакой возможности проветрить. В комнате отсутствовало окно. Только дырка под потолком, заткнутая, вероятно, от крыс непонятным грязным тряпьем. Пол был усеян крошкой штукатурки и почти окаменевшими кусочками земли.
Узкая кровать с матрасом не первой свежести. Видавший виды стол и одинокий пыльный стул. В углу, прислонившись, стоял кривой шкаф с одной дверцей. Вторая, отломанная, оказалась приставленной рядом к стене. Вот и все. Зачем только в дверь врезали замок? Кому в голову придет красть что-то у человека, обитающего в этом подвале?
Одну зеленоватую стену поперек опоясывала, как ремень, перетягивающий пустое брюхо, естественно, холодная труба отопления. Верх покрылся спорами грибка и даже выступили капельки влаги. Противоположная стена, обмазанная глиной, вообще не была оштукатурена. Кьяра не удивилась бы, узнав, что здесь здание заканчивается и начинается несытый слой земли.
На Кьярином минус первом не было ни кухни, ни уборной. Эти помещения общего пользования находились на этаж выше. На нулевом, уходящем лишь наполовину в землю, даже были окна, небольшие не открывающиеся прямоугольники, но все же. Там тоже особенно ночами температуры опускались ниже приемлемых, но не до такого могильного, пробирающего до костей холода, как на минусовых этажах. Хорошо, что впереди вся весна и лето, а каково же было зимой?
Кьяра с тоской посмотрела на свои коробки, сваленные у кровати. Нужно было что-то предпринять.
Алан, бригадир жилищного подразделения Братства, которого другие парни называли Французом, попросил ее не отказываться сразу, а сначала посмотреть комнату. Он стоял перед ней такой молодой и наглый, только что не жмурился, как сытый кот. «Вот она нынешняя соль земли», — удрученно думала Кьяра. Сам-то он точно жил в других условиях.
За тонкой стенкой что-то шлепнулось,
