же действительно люблю её…
***
— Кириллушка, ты здесь? — голос Жданы прозвучал от двери сарая.
Кирилл захлопнул блокнот, в котором писал и быстро убрал его в накладной карман армейских штанов. Хороших, «несгораемых» штанов, заказанных пару лет назад из США. В таких хоть в костёр шагни — не обгоришь.
В небе над деревней полыхал закат, заливая сарай огненно-красным светом. Ждана стояла в дверях, и её рыжие волосы пылали в лучах закатного солнца. Из одежды — только белая рубаха до пят, на голове венок из диких лилий, жёлтых и оранжевых. Второй такой же венок она держала в руках.
— Везде тебя ищу. Праздник в самом разгаре. Я отцу сонного зелья подлила, так что его можно не бояться. Пойдём со мной, пора. Вот и венок тебе сплела. Если примешь, конечно. — И робко протянула ему венок.
Он замер на секунду, решая, как поступить, и шагнул навстречу. Она надела на него венок, взяла за руку, повела за собой к реке, где на берегу возвышался праздничный костёр и деревенские с весёлым смехом прыгали через пламя. При виде языков огня Кирилл снова замер. Живо представил, как огонь жадными щупальцами хватает его за ноги и за руки, обволакивает, пожирает заживо, словно хтоническое чудище.
— Я туда не пойду! — вырвал руку из её тёплой ладони. Вместе со страхом пришла и злость. Слова сами слетали с языка: — Не буду участвовать в ваших глупых ритуалах. Это всё обычные суеверия, а вы просто сектанты и сами себя обманываете. Мы живём в двадцать первом веке, в мире нет колдовства и богов. А я нужен тебе только для того, чтобы сбежать от отца. Так ведь? Заморочила мне голову этими сказками и просто используешь! — сорвал с головы венок и бросил в сухую траву.
— Зачем ты так, Кириллушка? — она смотрела на него сквозь слёзы — Какие сказки? Я всегда тебе правду говорю, помочь хочу, уйти с тобой и жизнь вместе прожить. Но коли не люба тебе, так и скажи.
Показалось или трава у неё под ногами легонько дымилась?
— Не люба, — буркнул Кирилл и отвёл взгляд. Ждана закрыла лицо руками, задрожала от слёз, резко развернулась и убежала в поле за деревней.
— Ну и гори тогда всё огнём! — разнёсся над деревней её звонкий голос.
Следом деревенские один за другим закричали:
— Пожар! Покос горит!
И в закатное небо поднялся столб дыма от горящей травы.
Люди побежали кто в поле, кто в деревню за вёдрами. Все прекрасно понимали, что в такую жару огонь быстро доберётся до изб. Кирилл стоял как вкопанный, его то и дело толкали и обзывали как придётся. А он широко раскрытыми глазами смотрел в поле, где в кольце огня стояла Ждана и сама пылала, словно огненный демон.
Тяжёлая рука легла ему на плечо.
— Твоя работа? — сиплый голос лесника раздался над ухом. — Чем ты её так разозлил?
— Что это т-т-такое?» — заикаясь спросил Кирилл.
— Ведьмино проклятие. Расплата за мою подлость и невыполненное обещание. Ждана — непростая девушка. У нас с женой моей Любавой долго не было детей. Вот она и решила пойти к ведьме за помощью. Та сказала, что беде нашей легко помочь, но в качестве платы потребовала ребёнка. «Коли родится дочь, растите её и любите, а как минет тринадцать вёсен, приведите ко мне. Я её в ученицы возьму».
Я испугался, хотел отказаться. Но Любава меня уговорила. Сказала, что тринадцать лет — это много. Мало ли что случится за это время, придумаем что-нибудь. И согласилась. Тогда ведьма велела: как потухнет огонь в костре на Солнцеворот, взять из него горсть тёплой золы и принести ей.
Так и сделали. Она золу в отвар высыпала и дала Любаве выпить. А через год Ждана родилась. Да вот только Любава этого не пережила, сгорела в горячке. Должно быть, это ведьма её наказала за попытку обмана. Когда Ждане исполнилось тринадцать, ведьма пришла за обещанной платой. И я её убил. Отнёс тело в лес и оставил волкам на растерзание. Да только она и после смерти нашла способ мне отомстить.
Ждана с тех пор сама не своя стала. Ночью встаёт с постели и идёт во двор. Стоит, руки к небу подняв, и поёт, а в глазах огонь горит. И волосы, будто раскалённый металл, светятся. Не девка, а Жар-птица. Того и гляди, обрастёт перьями и улетит. И волки в лесу ей воем отвечают. А если её окликнуть или испугать, поджигает всё, на что посмотрит. Чуть дом не спалила. Вот и стал я её на ночь в избе запирать, от беды подальше. А как сожгла она Мирослава, так и вовсе решил от людей подальше держать. Она, правда, убегать повадилась. Недавно ночью сбежала, пришлось волоком в дом тащить, все руки мне пожгла. Теперь вот усыпить меня пыталась.
— Она знает? — только и смог спросить Кирилл.
Лесник отрицательно покачал головой.
— Спаси её, парень. Проклятие ведь не навсегда, а покуда не полюбит она кого всем сердцем и ей не ответят тем же. Вижу, любит она тебя. Коль и ты её любишь, иди и скажи ей. Тогда проклятье силу потеряет. Иначе она своей силой всю деревню сожжёт, никого не пожалеет.
Кирилл не мог пошевелиться. Он знал, что должен спасти любимую, но для этого ему нужно было преодолеть свой страх. Пройти к ней сквозь горящее поле. Все сомнения минувшего дня развеялись, как дым. Он был в центре самой настоящей волшебной сказки с ведьмами и проклятиями. Страшной, но волшебной. И только он мог привести героев сказки к счастливому концу, неважно, какой ценой.
И он шагнул навстречу своему кошмару. Прошёл по сгоревшей траве, обжигая ступни. Задыхаясь от дыма, минул стену огня, подошёл к Ждане и обнял её резким, порывистым движением, словно схватился за раскалённую железку. Миниатюрная девушка едва доставала макушкой ему до плеча. Цветы в волосах обуглились, рубаха почти сгорела. От её жара лопались сосуды в глазах и взгляд застилала кровавая пелена, а кожа на руках и груди шипела и плавилась, будто стейк на сковороде.
— Я люблю тебя! — сквозь рёв пламени прокричал Кирилл, чувствуя на лопнувших губах вкус собственной крови, а в тяжёлом воздухе — запах своей плоти.
Только не сказал Белояр ему всей правды. Утаил, что проклятие спадёт лишь тогда, когда Ждана своей силой погубит того, кто ей мил.
Вслед за кровавой пеленой пришла тьма. И во тьме Кирилл слышал её голос:
— Потерпи немножко. Скоро будешь
