Книга Счастье со вкусом полыни - Элеонора Гильм

Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 74

– А Хозяин, он пришел к тебе?

Тяготилась она вниманием Лукашиным, любопытством немереным. Давно ведомо: если есть чем похвастать, любой собеседник в радость. А печаль-кручина с радостью не гуляют, другие песни поют, хороводы не водят, на кулиги[10] с надеждой глядят: подальше от людей да поспокойней.

– Аксинья, в покои к хозяину зайди. – Голуба сказал серьезно, да что-то озорное услышала в голосе его, что-то прожурчало и утекло под камень.

Не выдержала, забежала в горницу, поправила убрус, надела бусы, Лукашин дар, да сняла, фыркнув возмущенно.

Что Степану до ее нарядов?

* * *

Аксинья заглянула в покои. Все так же висели сабли на стене – душа владельца, видно, в них залетела да там и осталась. Постель перекрученная, одеяло скинуто на пол, по полу раскиданы сапоги да вещи. Вздохнула, пробурчала: «Свин», принялась подбирать рубахи, заляпанные грязью порты, кушаки – куда их столько развел? Словно щеголь московский.

Не заходила в горницу после того сражения, когда безропотно подчинялась Степану, таяла в его здоровой шуе и калечной деснице[11], а Степан покорялся ей, словно не было меж ними долгих лет разлуки.

– О чем задумалась, ведьма?

– О тебе, вестимо. – Аксинья с трудом удержала испуганный вскрик. Строганов умел застать ее врасплох.

– От тоски поди иссохла?

Она расставляла у стены сапоги: толстая свиная кожа и тонкий сафьян, юфть и бархат. Мягкие чеботы, атласные ичиги, сапоги синие, черные, белые да червленые, с высокими каблуками, подбитые серебряными гвоздиками. Работа искусная, добротная – и все в пыли да глине, без должной заботы скукожились сапоги.

– Не я ссохлась – обувка твоя. Звал меня за какой надобностью?

– Голуба не сказывал? – враз сменил тон Строганов. – Оставь ты сапоги! Потеха соберет, почистит, его дело. Слуга мой, парнишка, совсем плох. Седмицу в себя не приходит… И Третьяк тоже захворал, ногу нехристи располосовали. Поможешь?

– Все сделаю, что в моих силах, – склонила голову Аксинья. Этот разговор был ей близок и ясен. – За травами бы моими кого отправить…

– В деревню – как ее там – Елки? А отчего давно не забрала скарб свой? Знахарка без трав – что мужик без срамного уда[12]. – Мужчина хрипло засмеялся, но, поймав ее недоуменный взгляд, поумерил веселье.

Аксинья могла бы сказать: страшилась вернуться в родную деревню; не решалась попросить о том Хмура, который остался за старшего среди строгановских слуг. Но зачем душу перед волком открывать? Насмешничать начнет да стыдить.

– Съездишь, коли надобно. – Он отвернулся, всем видом показывая, что разговор окончен.

– Слушаюсь, Хозяин, – не выдержала Аксинья.

Он ничего не ответил на колкость… Или принял ее за чистую монету? Гордец, честолюбивый да чванливый, куда ему уловить потаенный смех!

– Да, забыл… За Потеху спасибо. Не зря тебя в дом взял. – Слова ударились о спину ее и улетели.

Сказал бы в глаза да улыбнулся с теплотой.

Не обучен Степан благодарить да теплом одаривать вдоволь. А ей под силу изменить того, кто обладал суровым нравом и острым языком? Кто она супротив Строганова? Не лань, не волчица… Блоха на волчьей шкуре.

2. Богатырь

В Соли Камской вовсю царила белокрылая зима: она рассыпала перья по двору, тормошила сонных псов, оседала на Нютиных ресницах и противилась весенним ветрам, налетавшим с юга.

«Отец вернулся», – билось ее сердце, губы сами собой расплывались в улыбке, мир казался радушным и благодатным. Он словно распахивал перед дочкой объятия, напевал что-то звонкое.

Отец… От Нютки так долго пряталось это чудное слово, она, сколь себя помнила, ощущала свою убогость, нецельность. Так растет порой деревце с обломанной макушкой, тянется ввысь, а невдомек ему: никогда не стать высоким да крепким, как соседние деревца.

Мать скрытничала.

Твердила, что Нюткино отчество звучит скрипуче, точно цепь на шее дворового пса: «Гр-р-ригор-р-рьевна», что родила ее от деревенского кузнеца, а все остальное – сплетни да бабьи выдумки.

Хитрая мать, знахарка, ведунья, да только не умеет врать. Малой птахой была Нютка, но чуяла подвох. Крылась в рождении ее постыдная тайна, мать неспроста звали грешницей да прелюбодейкой.

Отец внезапно появился, выскочил откуда-то, словно богатырь-спаситель. От голода уберег, жизнь их серую расцветил красками. Нюта из «той, что знахарка нагуляла» превратилась в дочь богатого купца. Да, видела, теперь глядели на нее без отвращения, с любопытством и завистью.

Обломанное деревце выпрямилось, и верхушка оказалась целехонька.

Нютка сразу и с великим ликованием приняла весть, что она – дочка Степана Строганова. Весь он от синих глаз, точь-в-точь как у Нютки, от огромного роста и громового голоса до обрубка в правом рукаве был ее отцом. Долго не объявлялся – так делами торговыми занимался, человек немаленький. У матери без спроса забрал – все устроилось, теперь они вместе в Соли Камской, жизнь становится все лучше с каждым днем.

– Хозяин… отец, – осторожно выговорила Нюта, зная, что матери словцо это не по душе, – к воеводе зовет. Зачем, не ведаю.

Она удерживала улыбку, супила брови, но от матери радостный щебет в душе не укроешь.

– Раз звал, значит, надобно, – сухо ответила Аксинья и, подхватив повыше утирки да скатерти, пошла дальше по нескончаемым делам.

Нютка знала, что меж отцом и матерью проскочила злонравная кошка, что глядят они друг на друга с опаской. И что судьбою предназначены друг для друг, как Василиса Премудрая и Иван-Царевич.

* * *

– Ты получше шкурой закройся. Нос любопытный не высовывай, – повторял он, а Нютке от ворчливо-веселых ноток в отцовом голосе хотелось громко петь.

Девчушка глубже залезла под овчину, натянула платок на самые брови, исподтишка разглядывала того, кого так долго ждала. Как ни старалась придумать хитроумный вопрос – такой, чтоб непременно ответил да дочку похвалил, – ничего не выходило. Слишком серьезен, строг сегодня отец. Казалось, какая-то дума терзает, замутняет синие глаза, отвращает от Нютки.

Двое служилых ехали перед санями, двое позади, охраняя Хозяина и ценный груз. Нютка, даром что девка, сразу поняла, что к воеводе поехали не с пустыми руками.

На санях бесформенной кучей громоздились большие тюки, что-то мягкое, заманчивое скрывалось там внутри, за рогожей. В ногах у Нютки поставили ладный ларец. Эх, поди ж там сокровища несметные, привезенные из далеких-далеких земель.

– Батюшка, а что бы ты… – набралась она смелости.

Да опоздала.

– Тпру-у, – протянул возница, и послушные лошади остановились.

Отец и не обратил внимания на Нютку с докучливыми вопросами.

Хромой Третьяк спрыгнул с козел, подхватил

Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 74