с бабулей все время выясняли, кто ее видит и по какому принципу. Оказалось, границы восприятия довольно размыты. Я видела отлично и бабулю, и одежду, и эмоции, и слышала ее, как живую. Мамаша видела только сгусток энергии, судя по всему, но слышала отчетливо. Те, кто приходили, чувствовали себя неуютно, если бабуля спускалась с чердака, но не видели ее и не слышали.
Коснуться бабуля могла только меня, или поправить на мне что-то, а взять со стола даже листок бумаги — не получалось. Если связь зависела от родной крови, то почему-то мамаша ее боялась до ужаса и подойти к бабуле не могла, зато и не могла ей навредить.
Похоронные одежды для нее моя родительница выбрала белого цвета, юбку с блузкой, хотя узелок с платьем, приготовленный на этот случай, я сразу передала.
Бабуля морщилась, похоронили как в исподнем, и призналась, что любила всегда яркое платье, кофточку с пуговками и мягкие босоножки. Как в ее молодости было модно. Мы подумали и решили, что подберем все то, что ей нравилось. За руку бабулю нельзя было взять, а за новую одежду, как оказалось, можно!
Чужие приведения в длинных хламидах, судя по книжкам, в мантиях. Мантии разные по цветам: черная, темно-красная, темно-зеленая и темно-синяя. Ног не видно, все прикрыто и так же, как у бабули, пола не касаются. Передвигаются очень быстро. У нее волосы шишечкой свернуты, а у этих распущены, длинные, сами седые или блондины, непонятно. Но все в возрасте очень почтенном.
Главное, ни хвостов, ни рожек нет, значит, не тот свет все-таки!
— Не бойся нас, девочка.
Я и глаза вытаращила. Здорово, что на нашем языке говорят, недалеко, получается, перенеслась, но с чего мне бояться?
— Иди ко мне ближе, — мотнула головой парнишке, — вдвоем отобьемся.
— Ты нас всех первый раз видишь. Почему решила помочь — ему?
— Четверо на одного — неправильно.
Парень медленно ко мне подошел и остановился совсем рядом.
Как не поняла сразу — он же меня чуть выше!
Выше меня!!!
И похожи мы. Очень! Только он моложе. Не внешне, так-то он ровесник, скорее всего, а внутренне. И явно шалопай. Знаю этот тип. В каждом классе есть такие… остроумцы. Или они просто взрослеют гораздо позже.
— Это я портал тебе приготовил, — вероятно, он ждал вопроса, как я тут появилась, и ответил на автомате. Голос красивый, низкий.
— Зачем?
— Да, зачем? — привидение в черной мантии тоже приблизилось, осторожно, наверное, чтобы я не испугалась или парень не сбежал, — объясни девушке.
— Как это? — парнишка растерялся, — так положено.
— Кем? — спросила я, а привидение личико сморщило и грустно на меня посмотрело, — кем положено? Цель-то какая? Откуда ты обо мне знаешь? Кто ты?
Парень совсем растерялся. Привидения, все четверо, подлетели поближе и смотрели на него очень выразительно, с каким-то предвкушением. Черная мантия говорила за всех, не знаю, может, у них так принято, своя иерархия:
— Нам тоже очень интересен твой рассказ, Ивэн. Очень.
Ну, и чего добились? Мальчишка надулся и совсем замолчал. Я вздохнула:
— Мне надо вернуться за бабулей, она случайно осталась.
— Портал был настроен на одного, — буркнул парень. К нему никто не повернулся, мы говорили с привидениями.
— Она как вы. Неживая.
— Вот как! Ты ее поднимала?
— Поднимала? А, поняла. Нет, само как-то получилось. Так вы можете меня вернуть?
Парень этот гадский пробубнил:
— Должен был сюда перебросить, и перебросил. И все.
— Точно, — призналась я, — не ту сторону выбрала.
— Сделает, — отмахнулось разговорчивое привидение, — сними с меня амулет, иначе она не уйдет с тобой. Встретитесь, коснись ее и сожми амулет, неважно, где портал, лишь бы в этом поселении был. Только смотри, чтобы рядом никого не было, утянет. Мы здесь подождем.
— Да вот теперь и сомневаюсь, надо ли возвращаться. Перенеслась вчера, ни ела, ни пила, ни тебе здрасти, ни тебе спасибо. И ночевала на голом камне. Пожалуй, и отправит не туда, — я не спешила забирать амулет. Надеюсь, еще что-нибудь расскажут. — Даже не знаю…
— Ивэн! — Привидение повернулось к парню, и он тут же бросился портал этот делать. — Забирай амулет, деточка, мы сегодня ночью узнали о тебе, все будет хорошо, вам обеим рады. Очень.
Я вздохнула тяжело, как могла, покачала головой, забрала амулет, кивнула всем и шагнула в портал.
Чердак мне показался таким родным! И перенеслась не в пример быстрее.
— Бабуля!
А мне никто не ответил. Это как? Вот тут мне стало дурно.
Уже стемнело, но падал свет от фонаря на улице, фонарь чуть раскачивался, и свет раскачивался, стараясь мне все высветить, только бабули нет. Значит, мамаша в доме? Тихонько пошла вниз, хорошо, что ступени не скрипят, влажность у нас повышенная. Дошла до середины лестницы и замерла: в дверь требовательно постучали.
Я уже рот открыла, крикнуть — иду-иду, и вдруг увидела, как из спальни быстро вышел какой-то мужичок, одетый в ватник, открыл входную дверь, но никто не вошел, негромко заговорили:
— Блин, здесь так мерзко и мокро, как люди жили-то.
— Да сделаем. Все в порядке?
— В порядке, принес?
— Принес, еще теплое. Ешь и спать ложись, что тут караулить. Подвозить начнут рано, сразу выгружайте под навес…
О как, мамаша-то успела дом продать!
Наверное, там обогреватель какой-нибудь поставили, теплом пахнуло. Хоть и лето на дворе, а ночью, действительно, в доме неприятно.
Мужичок ушел ужинать, на ходу раскрывая еду. Сглотнула слюну и тихонько вернулась на чердак, осмотрелась. Ну да, после мамаши ничего не останется, она даже веточку сухую со стену сняла, а бабуле так нравилось. Получается, и документы мои у мамаши, а где она живет, не знаю, ни разу не интересовалась как-то.
Так, идти только на кладбище.
Вылезла через окошко на чердаке, даже умудрилась створку опустить. Первый раз в жизни рост меня выручил. Отряхнулась и побежала на кладбище.
Мелочь у меня была, но чуть-чуть на автобус не хватало, и побежала дворами, срезая везде, где могла. Луна бежала со мной, указывая путь и подсвечивая дорогу.
Ворота на кладбище уже закрыты, стукнула в сторожку.
— Марья? Ты чего так поздно?
— Уезжаю, дядь Толь, попрощаться забежала.
Сторож так зевнул своей небритой мордой, что испугаться можно, но ворота приоткрыл:
— Ладно, беги, хоть бы на пиво дала, что ли.
— Дядь Толь, вот все, что есть, — высыпала ему мелочь, и карман вывернула, — я быстро постараюсь.
— Хорошо, у меня картошка жарится, крикнешь, как уходить будешь, прикрою.
Пробежала к могилке, обогнула березки и выдохнула — бабуля сидела на столике, повыше забралась, значит.
— Марья! Ты вернулась.
— Бабулечка моя, а как ты думала.
— Ты
