хотели услышать. Понимал ли тогда это врач, не берусь судить. Но при следующей встрече он был более категоричен.
За время своей болезни я обратил внимание на одну особенность в поведении не профильных врачей (не онкологов), по отношению к раковым больным. Почти все из них, с которыми я напрямую сталкивался в процессе мытарств по бесконечным кабинетам поликлиник (нужно пройти множество анализов и собрать кучу справок), услышав про диагноз, менялись в лице, в тоне их голоса слышалось неподдельное сочувствие, похожее на прощание с покойником. Это усугубляло и без того тягостное состояние пациента. Чувствовалось, что прежде всего они люди и тоже боятся – даже лишний раз упоминать это роковое слово рак! Так было и в другой раз, в другой поликлинике, куда я записался на приём, чтобы показаться еще одному доктору.
При осмотре он увидел в горле что-то такое, чего не посмел назвать вслух. Я понял это много позже. Вспомнил замершее в миг выражение лица молодого врача, его изменившийся голос, слова о том, что у меня на миндалине образовалась киста, вид которой очень подозрителен. Доктор посоветовал мне (опять устно) обратиться к челюстно-лицевому хирургу. Киста на миндалине, а обращаться к зубному врачу? Бред на первый взгляд. Но потом выяснилось, что эта киста является злокачественной опухолью, и врач это понял, но у него не хватило духу сказать мне правду в глаза и отправить к онкологу. В результате я туда попал, но много позже!
А пока жизнь продолжалась. После получения назначений от врача из стационара я принялся выполнять их с энтузиазмом, успокаивая себя мнением первого специалиста, который рассмотрел в моем недуге рядовое заболевание. Сразу ощутил прилив сил, нормализовался сон, тревожные мысли с лёгкостью отметались. Я почувствовал себя лучше во всех отношениях, даже ранка в горле, казалось, уменьшилась и перестала беспокоить. Позитивный настрой на благоприятный исход давал свои плоды, словно организм предпринял последнюю отчаянную попытку спастись от смерти своими силами. Я уверен, что у многих людей это получается, и они, сами не ведая того, вырываются из цепких лап рака. Их иммунная система, мобилизуясь, уничтожает злокачественные образования. Увы, не в моем случае!
Почему люди, долгие годы гробившие свое здоровье, а потом начавшие праведную жизнь, всё равно не часто доживают до преклонных лет? Да потому, что помимо непосредственного поражения их внутренних органов была подорвана иммунная система. Я знаю массу примеров, когда такие «праведники» умирали вскорости после начала новой жизни от онкозаболеваний. Уверен, что никто из умерших не продлил бы себе жизнь, не бросив вредные привычки. Просто они прошли точку невозврата, успев непоправимо подорвать здоровье. Зато на склоне своего века им удалось вкусить нормальной жизни.
Подошли к концу те десять дней, отпущенные мне на лечение врачом из стационара и, несмотря на не зажившую ранку, я шёл на приём к нему в хорошем расположении духа. Самочувствие было хорошее, по поводу ранки не комплексовал, считал её заживление вопросом времени – пройдет. Знал бы я тогда, что рак это и есть не заживающая рана! Но я уже был на подходе к постижению этой истины. Сейчас же, в назначенное время вошёл в кабинет к доктору. Сеанс осмотра в этот раз длился не долго, выслушав меня и заглянув в горло, специалист ровным голосом сообщил, что мне желательно, в плановом порядке, сдать анализ на биопсию. При этом врач старался не смотреть на меня, вероятно стараясь придать статус обыденности такой «плановой» процедуре. Внутренне я был готов к подобному развитию событий, но моё благодушное состояние предшествующих дней не только дало отдых перегруженной психике, но и расслабило, нарисовав в сознании цельный образ удачного разрешения ситуации. В результате, услышав вердикт врача, я слегка оторопел, и забытое на время чувство близкого конца захватило меня с новой силой. Ведь на тот момент у меня было полное убеждение относительно любой злокачественной опухоли в горле – это смерть!
Нетрудно вообразить, какой волной меня окатило изнутри, докатившейся до головы и застрявшей там в виде какого-то осязаемого кома. Одновременно мысль о том, что «это» всё-таки случилось, посеяла в голове хаос и единственное чувство – глубокой жалости к себе. Однако образ жалкого, больного труса был мне по природе чужд, и я постарался, собрав остатки воли в кулак, сохранить лицо, тем более, на приёме вместе со мной присутствовала Таня, которая слышала доктора и была тоже ошарашена…
Выйдя из кабинета, мы некоторое время шли молча. Оба понимали, нужно было упорядочить мысли, остудить эмоции с тем, чтобы определиться с дальнейшими шагами. Первая заговорила Таня, она пыталась сбить накал напряжения и подсластить горькую пилюлю. Говорила, что врач перестраховывается, а с другой стороны это правильно, нужно обследоваться и отмести всё неподтверждённое, чтобы не переживать зазря. Я сразу согласился, потому что такой расклад успокаивал внутреннее смятение.
Как я сейчас понимаю, с этого момента началась моя схватка со смертью. Пока болезнь наступала, ей сопротивлялись тело и сознание. Причем, последнее является едва ли не главным залогом успеха в этом противоборстве. В начале, когда я не верил в излечимость рака и ещё не было верного диагноза, рассудительность всячески оберегала физическое тело от психологического истощения, придумывая «бескровные» причины моего недуга. Организм оставался в тонусе, активно сопротивлялся, и это очень хорошо ощущалось, временами даже казалось, что побеждаю болезнь, что не хватает самой малости. И, принимая во внимание неповоротливость нашей медицины, а от подозрения на онкологию до начала лечения зачастую проходят порой месяцы (как в моем случае), становится понятной важность этого периода бездействия. Времени, когда организм своими силами препятствует распространению опухоли, и решающую помощь ему оказывает сознательный настрой на победу.
После посещения врача, когда мой положительный настрой и вера в успех были подвергнуты испытаниям, самочувствие стало ощутимо меняться в худшую сторону. Ранка в горле увеличилась и стала беспокоить болевыми ощущениями, появились выделения крови и гноя. Последнее меня настраивало на оптимистический лад, позволяло считать, что это признак банального воспаления и продолжать верить в его доброкачественную природу. Поддерживало такое подвешенное состояние, с домыслами и догадками, и то, что в нашем городе оказалось невозможным сделать биопсию тканей из горла. Онкологический центр есть, но лор-онколога нет! Из задницы, из прямой кишки берут образец ткани, а из открытого рта не могут!?
Этот факт в корне менял ситуацию. Одно дело – лечиться по месту жительства, и совсем другое – ехать за сотни километров за установлением точного диагноза, не говоря о непосредственном лечении. Поэтому и говорят: чем
