“тушеную свинину Дун-по” так, словно она - персики из сада Сиванму[2].
- Старый Лянь отлично справился с готовкой сегодня, - ответил отец Сяо Фу, благожелательно жмурясь. - Не желаешь попробовать, старый друг?
- Не откажусь, Хаошуан, - кивнул старик.
- Позвольте помочь вам, мудрец[3], - поспешно сказал младший Сяо, отрываясь от своего блюда и подкладывая кусочки в миску старца. Тот благодарно кивнул, берясь за палочки.
Некоторое время все увлеченно жевали - не только для измученного продолжительным голодом и уже долгое время питавшегося краденным и подачками Ван Фаня этот обед был праздником желудка. Старший Сяо, господин Хаошуан, был прав - его повару удались сегодняшние блюда.
Юный бродяжка с сожалением отложил палочки первым - его живот чувствовался доверху наполненным бурдюком. Пища со стола семейства Сяо оказалась не только потрясающе вкусной, но и сытной - как бы ни хотел мальчик опустошить свою миску, она даже не показала дна.
- Выпей-ка воды, - любезно предложил ему Сяо Хаошуан, кивнув на стоящий на столе кувшин, и мальчик, поблагодарив, наполнил стоящую рядом с ним пиалу.
- Не окажешь ли мне услугу, малыш? - продолжил хозяин Дома Музыки и Меча, когда Ван Фань утолил жажду. - Я сейчас пропою куплет, а ты повторишь за мной, - прочистив горло, он спел несколько тактов простенькой мелодии. Его голос, сильный и чистый, разнесся над внутренним двором, всколыхнув вечернюю тишину. Мальчик, с некоторым удивлением, выполнил просьбу, старательно повторив услышанные ноты. Старший Сяо удовлетворенно покивал.
- Что скажешь, мудрец? - обратился он к старику, с интересом оглядывающему Ван Фаня.
- Скажу, что воля небес порой ведет нас причудливыми путями, - огладил длинную бороду тот. Сяо Хаошуан согласно кивнул, и обратился к сыну:
- Развлеки своего гостя, Фу-эр[4], я желаю побеседовать с уважаемым Уся-цзы.
- Да, отец, - кивнул тот, и встал из-за стола. - Пойдем, младший брат, я покажу тебе мой дом.
Сяо Фу успел показать Ван Фаню многое. Они увидели тренировочную залу особняка, уставленную стойками с оружием и, как ни странно, музыкальными инструментами; посетили конюшню, где мальчик с восторгом наблюдал огромного, до синевы черного, и очень злого жеребца, принадлежащего Сяо Хаошуану; осмотрели коллекцию циней Сяо Фу, и его тренировочные мечи. Они как раз беседовали о близких любому мужчине вещах - оружии и его применении, - когда вежливо постучавший в дверь слуга пригласил их пройти во внутренний двор - Сяо-старший захотел увидеть сына и его гостя. Вскоре, они стояли перед так и не вышедшими из-за стола старым мудрецом и хозяином Дома Музыки и Меча. Обеденные блюда исчезли со стола, замененные чайным прибором.
- Подойди-ка поближе, малыш, - обратился к Ван Фаню Уся-цзы. Тот, окончательно расслабившийся, и успокоенный доброжелательностью и гостеприимством семьи Сяо, приблизился без сомнений. Старик аккуратно взял его за запястье, и через несколько секунд отпустил, довольно улыбаясь.
- Я хочу пригласить тебя погостить в моей долине Сяояо, А Фань, - обратился он к мальчику. - Примешь ли ты мое приглашение?
- Беззаботная Долина[5]? - недоуменно ответил вопросом юный бродяжка. Его вконец огорошили как дождем пролившаяся на него удача, так и нежданная доброжелательность богатого и, несомненно, могущественного семейства, и от этого он потерял всякую осторожность. - Это название гостиницы?
Реакция на его вопрос несколько отрезвила мальчика - все трое присутствующих уставились на него с удивлением, приправленным иными эмоциями: сконфуженностью у Сяо Фу, тенью негодования у его отца, и весельем у старца Уся-цзы.
- Простите, мудрец, - поспешно поклонился Ван Фань. - Я был невежлив, - старик лишь рассмеялся в ответ.
- Не стоит, малыш. Нет, долина Сяояо - не гостиница, пусть и имеет гостевые комнаты. Она - мой дом, и дом моих учеников. Пусть с красотой и богатством Дома Музыки и Меча ее не сравнить, - Сяо Хаошуан довольно кивнул на этот комплимент своему владению, ответив краткой благодарностью, - ветер и воды[6] щедро наделяют эту долину благами своих даров, а ее виды вселяют успокоение в сердца и умы. Каков будет твой ответ, А Фань?
- Конечно же, я согласен, мудрец, - ответил тот, немного успокоенный. Сяо Фу одобрительно кивнул ему, что окончательно вернуло мальчику присутствие духа.
- Замечательно, - с отстраненным благодушием заметил Сяо-старший. - Я прикажу слугам собрать вам немного еды в дорогу.
- Спасибо, старый друг, - степенно ответствовал ему Уся-цзы.
Они выступили в путь совсем скоро, распрощавшись с гостеприимными хозяевами. Ван Фань ответил согласием на просьбу Сяо Фу навещать его в будущем, не задумавшись ни на секунду, что его жизнь, жизнь бродяжки, нищего, и вора, может не дать ему такой возможности - как и многие дети, он жил сегодняшним днем.
Сегодняшний день же был для мальчика сплошной чередой приятных неожиданностей, и он просто и безыскусно радовался им, не загадывая наперед. Он не ждал многого от предложения Уся-цзы, старца, что напоминал ему бессмертного даоса из маминых сказок, но не ожидал он от него и зла - ведь другом таких хороших людей, как семья Сяо, дурной человек быть просто не мог. Он шел следом за стариком, чьи шаги были столь же легки, сколь и походка юного и сильного Сяо Фу, и его собственный шаг был бодрым, едва ли не вприпрыжку, полным энергии, которой одарили его сытный обед и хорошее настроение.
- Где твои родители, А Фань? - спросил мальчика Уся-цзы, и тот пересказал ему свою грустную историю. Но даже неприятные воспоминания не заставили Ван Фаня приуныть - больно уж хорош был этот день.
- Бедный мальчик, - с грустью ответил на его рассказ мудрец. - Я уверен, после перерождения твою семью ожидает счастливая судьба.
- Спасибо, мудрец, - ответил он, и, не сдержав свое любопытство, спросил, блестя глазами: - А чем занимаетесь вы?
- Я всего лишь старый человек, вышедший на покой, - благожелательно ответил тот. - У меня лишь одно занятие сейчас - помощь моим ученикам в поиске их пути, и только.
- Вы - даос? - спросил мальчик, и, не дожидаясь ответа на свой вопрос, увлеченно продолжил: - Вам, наверное, ведом секрет бессмертия?
- Нет, что ты, - засмеялся Уся-цзы. - Пусть учение секты Сяояо и родственно даосскому и буддистскому, я не принадлежу ни к одному из этих религиозных течений. И, конечно же, я не бессмертен. Но ветхое вместилище моего духа все еще бодро и здраво, и я надеюсь
