Витя с интересом слушал, время от времени вставляя комментарии. Объяснение более взрослого поведения ему понравилось, так как чистюля, которым был Витя в прошлой жизни, не мог себе представить жизни в свинарнике, так же, как и Лена, кстати. Ибо армия — это не только строевой шаг, много пальбы и «ура» перед строем, но и вросшие в саму личность привычки.
— Значит так, братишка, — продолжила девочка. — Нам нужно раздобыть стволы и желательно сотворить что-то типа огнемета. У «папы» есть баночка, в которой деньги. Цену этим деньгам «папочка» не знает, потому сам понимаешь. Предложения?
— Дихлофос и зажигалка, — хмыкнул Витя. — Заодно и слабенькое о-вэ…[2] Стаса надо спросить, может у него идей больше. Слушай, ты чего кудрявую, не знающую расчески, так обхаживала?
— Ну, кроме того, что ведет она себя странно? — девочка почесала бровь. — Понимаешь, по книгам выходило, что быть им с Гарри, который уже Стас, вместе, но на уровне шестого года начался бред. А тут и у Стаса на нее что-то откликается, несмотря на то, что голова его тормозит — дите же. Вот я подумала, может есть между ними какая-то связь, книжки-то детские.
— То есть, как ты рассказала, попытки убить Змея каждый год — это детские книжки? — удивился мальчик. — Да, не зря Стас англов не любит, не зря…
— Кто бы возражал, — грустно заметила Лена. — Но к девочке надо присмотреться. Да и то, что Молли считает детей приоритетнее игр — тоже плюс.
— Хоть какой-то тыл, — кивнул Витя. — Ну что, занимаемся планированием или натягиваем рыжиков на барабан?
* * *
Обозрев «свою» комнату, но не торопясь в нее входить, Стас пришел в состояние, близкое к… окончательному удивлению. Товарищ капитан понимал, что сейчас будут жертвы, поэтому, когда его попытались толкнуть, просто сделал шаг в сторону, пропуская толчок мимо, развернулся и, находясь в состоянии некоторого озверения, о котором можно будет подумать потом, от души вмазал толстяку по малозащищенному органу. Этого Вернон Дурсль явно не ожидал, что и продемонстрировал, согнувшись. Подпрыгнув, Стас продолжил упражнение, попав, куда целил, то есть ботинком в нос, добившись падения тела. Несмотря на то, что мальчик был очень легким, он знал куда бить, плюс ко всему что-то явно усилило его удар, поэтому Дурсль отправился в путешествие по ступенькам.
В общем-то, товарищ капитан понимал свое удивление. Небольшая комнатка с достаточно мощными решетками на окнах навевала мысли о тюремной камере, а не комнате ребенка, поэтому Дурсли явно нуждались в разъяснительной работе. Теперь мальчик понимал, почему Ленка говорила об убийстве. Правда, его беспокоила собственная агрессия, для рассудительного офицера не очень характерная. Решив подумать об этом позже, капитан Еремин спустился вниз, где вокруг туши свинопотама уже суетилась тощая голосистая… дама, лицом напоминавшая помесь кобылы с пьяным сантехником.
— Проклятый урод! — закричала дама, откликающаяся на имя «тетя Петунья». — Ты что сделал! Я тебя за это! — она замахнулась на Стаса, на что тот скользящим шагом оказался возле нее и заблокировал руку, отработанным движением зажав локтевой нерв. Визг дамы сотряс небольшой дом.
— Я с женщинами не воюю, — объяснил товарищ капитан. — Но всегда могут быть исключения, — он говорил тихим, спокойным голосом, давя в себе желание зачистить всех.
— Ты! Да я тебя, — попытался подняться Вернон, но оскалившийся Стас пнул мужчину, отчего тот взмахнул руками и, видимо, что-то задел. Раздался звук удара, треск, как от электрической дуги, хомяк-переросток потерял сознание, а товарищ капитан понял, что ярость и желание убивать куда-то исчезли.
— Так, — спокойно произнес мальчик, сложив эти два факта. — Значит, в доме было что-то, какой-то прибор, пробуждающий агрессию. Интересненько, — глубокомысленно заключил Станислав Красармович. — Тетя! Скорую, в смысле парамедиков мужу вызовите, ему надо.
— Г-г-гарри? — удивилась Петунья, осознавая, что ярость, как и желание убить племянника, куда-то исчезли. — Что произошло?
— Судя по всему, — задумчиво произнес Стас, — в доме было нечто, что побуждало нас к взаимной ненависти. Интересно, это возможно?
— Возможно, — кивнула женщина, двигаясь к телефону. — Сестра… твоя мама, она рассказывала, что есть такие артефакты и зелья… И что-то еще было…
— Как интересно, — мальчик улыбнулся. — Это надо будет обсудить… И давно вы меня ненавидели?
— Мы тебя не… — тут женщина что-то вспомнила и понурилась. — Лет с трех, — ответила она.
— Ладно, зовите парамедиков, потом поговорим, — Стас вздохнул, понимая, что сказка получается совсем не детской.
Изобразив перед парамедиками «танец очень расстроенного родственника», с заглядыванием в глаза и вопросами из серии «он же будет жить?», чем совершенно утомил увидевших несчастный случай медиков, Стас дождался отъезда местного варианта «скорой» под названием «амбуланс» и, мгновенно сменив выражение лица, спокойно отправился на кухню. Стоявшая столбом Петунья, видимо, пыталась осознать, что происходит, что женщине не удавалось.
Проанализировав содержимое холодильника, Стас тяжело вздохнул. Жирность готовых блюд была запредельной, особенно для такой хилой, по его мнению, тушки, поэтому выбросив в помойное ведро то, что называлось едой здесь, мальчик принялся готовить «адекватное питание». Минут через десять на кухню подтянулась Петунья, находившаяся все в том же состоянии… В сложном состоянии она находилась. Теперь, когда не было привнесенной ненависти, женщина пыталась оценить свою жизнь и медленно приближалась к истерике, поэтому спокойные, уверенные движения нелюбимого племянника осознала не сразу, что позволило мальчику спокойно доготовить что-то вкусное и здоровое.
Наложив в тарелку приготовленное, Стас пригласил Петунью за стол. Женщина была необыкновенно молчалива, только распробовав стряпню племянника, удивилась. Мальчик очень хорошо приготовил незнакомое женщине блюдо, оно буквально таяло на языке.
— Что это? — поинтересовалась миссис Дурсль.
— Бефстроганов, — коротко ответил Стас, наворачивая свою порцию в ускоренном темпе, ибо хотелось даже не есть, а жрать. Предыдущего арендатора тушки кормили явно недостаточно, но Стас это исправит. И то, что тело у него двенадцатилетнее, его не остановит.
— Ты очень вкусно готовишь, — произнесла тетя. Она будто не верила самой себе, раздумывая над каждым словом. — Посуду я сама помою, иди отдыхать.
— Завтра я, наверное, к друзьям исчезну, — сообщил товарищ капитан. — И вам подумать нужно, и мне обсудить. Не нравится мне это.
— Да кому такое может понравиться, — вздохнула миссис Дурсль. — А ты повзрослел.
— Да убили меня почти в школе, — не задумываясь, ответил мальчик. — Чего бы не повзрослеть?
Оставив осмысливать сказанное им, Стас поднялся в «свою» комнату, более всего похожую на тюремную камеру, и принялся готовиться ко сну. Вечерний душ, смена белья, вызвавшая живейшее удивление, отбой. О смене гардероба можно было подумать и завтра, но белье и одежда второго-третьего срока носки — это как-то не укладывалось в голове.
* * *
Ленка не стала ждать «страшной мсти» близнецов, нанося упреждающий удар. Обнаружив в гараже «папочки» несколько подшипников, девочка разобрала их с помощью Вити и соответствующей матери, обеспечив себя большим количеством железных шариков, которые аккуратно разбросала у выхода из комнаты близнецов. В гараже нашелся и маленький пакетик с каким-то порошком, увидев который, а потом и понюхав, Лена выдала одну из своих предвкушающих улыбок.
— Витя, прикрой меня, — скомандовала девочка.
— А что это? — удивился он.
— Это кайенский перец, а иду я к близнюкам, — сообщила Лена. — Понятно зачем?
Часть 4
Утро в «Норе» ознаменовалось… Нет, не так. Подпрыгнувший в шесть утра Виктор споро застелил кровать, натянул штаны сомнительной свежести и выскочил в коридор, где его встречала Ленка, так же вскочившая по привычке. Девочка от мальчика отличалась немногим, еще не войдя в период полового созревания, поэтому взгляд остановить было не на чем.
— Поскакали на зарядку, — скомандовала старшая по званию, ссыпаясь по лестнице вниз. Дом еще спал, удивить никого не удалось, что было в общем-то хорошо. Две детские фигурки рванули кросс по пересеченной местности, потом размялись и поспарринговали на небольшой полянке. Наблюдавшая за ними девочка похлопала глазами и выдала:
— Великая сила должна учиться быть такой.
— Привет, Луна, — поздоровалась запыхавшаяся Ленка, — как твои дела?
— Ты изменилась, — заметила белобрысая очень грустная девочка.
— Все мы меняемся, —
