плохо не знаем, как то, что каждый должен знать: закон.
Нравы — это люди, законы — разум страны. Нравы нередко более жестоки, чем законы. Нравы, часто неразумные, берут верх над законами.
Гражданское мужество и мужество военное проистекают из одного начала.
Жестокость и страх пожимают руки друг другу.
Сомневаться в Боге — значит верить в Него.
Наша совесть — судья непогрешимый, пока мы не убили ее.
Благородное сердце не может быть неверным.
Себялюбие — яд для дружбы.
Любовь — это удивительный фальшивомонетчик, постоянно превращающий не только медяки в золото, но нередко и золото в медяки.
Кто бывает всюду, тот нигде не встречает интереса к своей особе.
Как сладки критические замечания, исходящие из дружеских уст; в них веришь; от них становится грустно, ибо нет сомнения в том, что они правильны, но они не причиняют боли.
Страсть плохо рассуждает.
Талант в мужчине то же, что красота в женщине, — всего лишь обещание. Для того, чтобы быть подлинно великим, его сердце и характер должны быть равны его таланту.
Равнодушие к прекрасному полу в старости — наказание за то, что слишком умел нравиться в молодости.
Поиски разнообразия в любви — признак бессилия.
Мы признаем человеком только того, чья душа мечтает в любви настолько же о духовном наслаждении, как и о телесном удовольствии.
Состояние холостяка — противообщественное. Ревность у мужчины складывается из эгоизма, доведенного до чертиков, из самолюбия, захваченного врасплох, и раздраженного ложного тщеславия.
Брак не может быть счастливым, если супруги до вступления в союз не узнали в совершенстве нравы, привычки и характеры друг друга.
Любовь так плохо выносит домашние дрязги, что для прочного счастья нужно найти друг у друга выдающиеся качества.
В пожилом возрасте любовь превращается в порок.
Будущее нации — в руках матерей.
Воля может и должна быть предметом гордости гораздо больше, нежели талант. Если талант — это развитие природных склонностей, то твердая воля — это ежеминутно одерживаемая победа над инстинктами, над влечениями, которые воля обуздывает и подавляет, над препятствиями и преградами, которые она осиливает, над всяческими трудностями, которые она героически преодолевает.
Социальная испорченность принимает окраску той социальной среды, где она развивается.
Добродетели могут принести и вред, если не освещены светом разума.
Ничто так не связывает нас, как наши пороки.
Если не верить в самого себя, нельзя быть гением.
Если все время будешь говорить один — всегда будешь прав.
Признательность доказывается делом.
Унижает человека именно ложь.
Люди боятся холеры, но вино гораздо опаснее ее.
Зависть — один из наиболее действенных элементов ненависти.
Пятиться назад из трусости и боязни до сих пор считается искусным маневром.
Там, где замешано честолюбие, нет места чистосердечию.
Люди редко выставляют напоказ недостатки — большинство старается прикрыть их привлекательной оболочкой.
Ничего нет внутри у людей, вечно выставляющих все наружу.
Никогда не оказывайте услуг, о которых не просят.
Наглое лицемерие внушает уважение людям, привыкшим прислуживать.
Правда — точно горькое питье, неприятное на вкус, но зато восстанавливающее здоровье.
Испивая чашу удовольствия до дна, мы обнаруживаем там больше гравия, чем перлов. Существует только одна гигантская машина, управляемая пигмеями, и это бюрократия.
Сильные жизненные потрясения исцеляют от мелких страхов.
Несчастье бывает пробным камнем характеров.
БАЛЬМОНТ
КОНСТАНТИН ДМИТРИЕВИЧ БАЛЬМОНТ (1867–1942) — РУССКИЙ ПОЭТ, ЭССЕИСТ, ИСТОРИК ЛИТЕРАТУРЫ. ПО СЛОВАМ А. БЛОКА, «КОГДА СЛУШАЕШЬ БАЛЬМОНТА — ВСЕГДА СЛУШАЕШЬ ВЕСНУ».
Хочу я усладить хоть чье-нибудь страданье,
Хочу я отереть хотя одну слезу!
У каждой души есть множество ликов, в каждом человеке скрыто множество людей, и многие из этих людей, образующих одного человека, должны быть безжалостно ввергнуты в огонь. Нужно быть беспощадным к себе. Только тогда можно достичь чего-нибудь.
Радости нет без печали. Между цветами — змея. В душах есть всё, что есть в небе, и много иного.
На всем своя — для взора — позолота.
Но мерзок сердцу облик идиота,
И глупости я не могу понять!
Будем как солнце! Забудем о том,
Кто нас ведет по пути золотому,
Будем лишь помнить, что вечно к иному,
К новому, к сильному, к доброму, к злому,
Ярко стремимся мы в сне золотом.
Будем молиться всегда неземному
В нашем хотенье земном!
Жизни податель,
Светлый создатель,
Солнце, тебя я пою!
Пусть хоть несчастной
Сделай, но страстной,
Жаркой и властной
Душу мою!
Праздник сердца — это радость кого-нибудь полюбить. Праздник сердца — найти клад неожиданно. И праздник сердца — найти себя в другом, увидеть лучшее своего сердца в зеркале сердца иного. И разбить стену разъединяющую — это радость души алмазно-острая, это истинный праздник сердца.
…любовь постигнуть трудно. Вот, вдруг пришла. Пусть все возьмет мое. Пусть сделаю, что будет безрассудно. Но пусть безумье будет обоюдно. Хочу. Горю. Молюсь. Люблю ее.
Слава жизни. Есть прорывы злого,
Долгие страницы слепоты.
Но нельзя отречься от родного,
Светишь мне,
Россия, только ты.
И все пройдя пути морские,
И все земные царства дней,
Я слова не найду нежней,
Чем имя звучное: Россия.
В человеческой душе два начала: чувство меры и чувство внемерного, чувство безмерного. Древняя Эллада — это чувство меры. Пафос романтики и творческий огонь нашей современности — это чувство внемерного, беспредельного. Мы хотим пересоздания всей Земли, и мы ее пересоздадим, так что все на Земле будут красивы, и сильны, и счастливы. Это вполне возможно, ибо Человек есть Солнце и его чувства — его планеты.
Вот в эту самую минуту, когда мы здесь дышим, есть люди, которые — задыхаются.
Есть удивительное напряженное состояние ума, когда человек сильнее, умнее, красивее самого себя… Такие состояния, приближающие нас к мирам запредельным, бывают у каждого, как бы в подтверждение великого принципа конечной равноправности всех душ. Но одних они посещают, быть может, только раз в жизни, над другими, то сильнее, то слабее, они простирают почти беспрерывное влияние, и есть избранники, которым дано в каждую полночь видеть привидения и с каждым рассветом слышать биение новых жизней.
Истерия есть повышенная чувствительность, и то, что в мире врачевания является недугом, подлежащим устранению, в мире искусства предстает исключительно ярким цветком.
БАРБЮС
АНРИ БАРБЮС (1873–1935) — ФРАНЦУЗСКИЙ
