В случае с Эдиком Соловьеву не пришлось долго искать нарушений. Налицо было целых два — отсутствие форменной одежды и транспортировка пострадавшего из машины «скорой помощи» в приемное отделение своим ходом. При диагнозе «Сотрясение головного мозга. Ушиб правого коленного сустава» подобный способ транспортировки грозил немалыми осложнениями.
Превозмогая головную боль, Данилов изобразил на лице великую радость и (чем черт не шутит — вдруг удастся «отмазать» стажера) устремился к Соловьеву.
— Здравствуйте, Алексей Николаевич! — еще издали начал он. — Полностью разделяю ваше негодование, но молодой человек всего лишь третьи сутки работает на «скорой» и ему еще не подобрали одежду по размеру. Согласитесь, что он в этом не виноват.
— Здравствуйте, — холодно кивнул Соловьев. — Третьи сутки — это хорошо. Так и запишем — систематически нарушает форму одежды.
Он черкнул дорогой чернильной ручкой (Соловьев был франт) в маленьком блокнотике, который терялся в его широкой, похожей на лопату ладони, и оттого казалось, что Соловьев пишет прямо на своей руке.
— А вы — его, с позволения сказать, наставник? — испытующе посмотрев на Данилова, скривился Соловьев. — Фамилия?
— Доктор Данилов, бригада шестьдесят два — одиннадцать.
— Угу, — новый взмах ручки был вполовину короче прежнего. — Доктор Данилов. Помню вас. Вы, кажется, не первый год работаете на «скорой помощи»?
— Десять лет…
— Десять лет. Солидный стаж. И вы допустили, чтобы ваш стажер транспортировал тяжелого больного своим ходом? Как вы могли? Десять лет ведь работаете. Впрочем, есть такая поговорка: «Можно всю жизнь есть картошку, но так и не стать ботаником». Это сказано про вас?
Данилов прикинул, что неплохо бы было дать Соловьеву в челюсть, а когда он упадет, для острастки добавить разок ногой по ребрам. От милой сердцу картины, родившейся в воображении, головная боль немного утихла.
— Я сам так решил! — подал голос Эдик, но не был услышан.
Данилов молчал. Он терпеть не мог выволочек, особенно прилюдных — посреди многолюдного, несмотря на ночное время, коридора приемного отделения. Провинился — наказывай, а мораль читать незачем.
Но была еще крошечная, малюсенькая надежда, что выплеснув свой негатив, Соловьев примет во внимание стажерство Эдика и решит ограничиться устным выговором. Письменные же последствия могли стать для Эдика поистине фатальными, так как подобно всем новым сотрудникам «скорой помощи», он был принят на работу с трехмесячным испытательным сроком и после «телеги» от линейного контроля его попросту уволили бы по инициативе администрации. С позором и соответствующей записью в трудовой книжке.
— Это я допустил, чтобы он отвел больного пешком, — вздохнул Данилов. — Признаю свою ошибку…
— Это неправда! — завелся Эдик. — Я сам так решил! Вас в этот момент не было в машине — вы повезли больного в реанимацию!
— Браво! — крикнули вдруг с ближайшей скамейки.
Соловьев тотчас же обернулся на крик и сник, увидев, что кричал не медицинский работник, а посторонний мужчина, одетый в не первой свежести спортивный костюм — то ли больной, то ли чей-то родственник.
— Давайте перестанем играть в «Трех мушкетеров»! — потребовал Соловьев и, идя совсем уж вразрез с логикой, добавил: — Здесь вам не детский сад!
Данилов молча кивнул и, улучив момент, незаметно для линейного контролера скорчил Эдику страшную рожу, призывая его во что бы то ни стало хранить молчание.
— Ну и что мне прикажете делать? — спросил Соловей-разбойник, переводя взгляд с одного виновного на другого. — Что?
«Убей себя об стену, паскуда!» — чуть не вырвалось у Данилова, но он вовремя взял себя в руки.
— Так уж и быть — оставлю все без последствий, — чудесным образом подобрел линейный контролер. — Нехорошо омрачать человеку первый день работы на новом месте…
Если бы Данилов увидел волка и ягненка, пасущихся вместе, и льва, поедающего солому, то он удивился бы этому зрелищу куда меньше, чем чудесному преображению Соловьева.
— Третий! — машинально поправил Эдик.
— Что — третий? — брови Соловьева, разделенные значительным расстоянием, начали движение к переносице.
Данилов безуспешно попытался испепелить неугомонного стажера взглядом.
— Я работаю не первый день, а третий, — Эдик застенчиво улыбнулся. — Точнее — третьи сутки…
— Какая разница, — снова скривился Соловьев. — Ступайте работать и больше не нарушайте инструкций.
— Спасибо, Алексей Николаевич, — поблагодарил Данилов, но контролер уже был у самых дверей, ведущих на улицу, и на благодарность никак не отреагировал.
Данилов снова полез за наладонником, нажал на нем клавишу, и на экране загорелось надпись «бригада свободна».
— Обошлось, слава богу, — выдохнула за спиной Данилова Вера.
Она посмотрела на Эдика, покачала головой и предупредила:
— Теперь ты должен проставиться Владимиру Александровичу. Он тебя, можно сказать, от увольнения спас.
— Да я хоть сейчас! — взвился радостный Эдик. — Давайте в круглосуточный супермаркет заскочим… Вы что предпочитаете, Владимир Александрович?
— Я предпочитаю спокойно и без геморроев доработать до конца смены, — сказал Данилов. — Затем прийти домой, съесть горячую яичницу с помидорами, выпить кофе и лечь спать…
Коммуникатор, который он продолжал держать в руке, мелодично тренькнул. Прежде чем поднести прибор к уху, Данилов машинально взглянул на экран — вызывала диспетчер подстанции.
— Шестьдесят два — одиннадцать слушает.
— Возвращайтесь, — послышался голос диспетчера Сиротиной. — Пока все тихо.
— Спасибо, Люсь, — Данилов убрал наладонник и сообщил Вере с Эдиком: — Едем домой!
— Можно и ужин взять по прибытии! — предложил Эдик, залезая в салон, вслед за Верой.
Данилов предпочитал ехать впереди. И черт с ним, с «высокой аварийной опасностью» переднего места, зато видно все хорошо. Ему нравилось глазеть по сторонам. Это при транспортировке больного врач должен ехать в салоне, когда же больных в машине нет, можно ехать, где хочется.
— Зачем? — пожала худенькими плечами Вера. — Ешь так. Успеешь — твое счастье. Не успеешь — и с ужина снимут если что.
Каждой суточной бригаде полагаются два оплачиваемых получасовых перерыва для приема пищи — на обед и на ужин. Взять их можно только с разрешения диспетчера, и тот же диспетчер вправе «снять» бригад с ужина или обеда при поступлении нового вызова. Особенно — если повод серьезный. Недели две назад, еще до появления на подстанции Эдика, Данилова экстренно сняли с обеда и отправили на вызов со страшно звучащим поводом «ребенок два года, ранение горла крючком». Пока ехали — строили всей бригадой предположения, на тему: «Как можно поранить горло ребенку крючком?»
