открылись на десятом этаже, Соня молча сделала шаг из кабины и подошла к одной из четырёх квартир на площадке. Достала ключи из нагрудного кармана синей ветровки, вставила в замок, провернула три раза и толкнула дверь.
Первым, что разглядел Юра, когда шагнул следом за девушкой в квартиру, — ещё даже до того, как Соня включила свет, — стала кошка. Или кот. Огромный пушистый мейн-кун, сидящий посреди коридора.
— Надеюсь, у тебя нет аллергии на шерсть? — спросила Соня, щёлкая выключателем. Коридор тут же наполнился ярко-белым светом, и Юра даже зажмурился от неожиданности. Глаза, привыкнув к потёмкам последнего часа, восприняли резко включённый свет как вражескую атаку.
— Нет, аллергии нет. А это кошка или кот?
— Кошка. Мася.
Юра невольно улыбнулся, осторожно открыл глаза и посмотрел на животное ещё раз.
— На Масю она как-то не тянет. Большая.
Соня никак не прокомментировала эти слова, молча раздеваясь. Сняла куртку, повесила её на один из крючков в коридоре, и Юра замер, зависнув на рассматривании волос девушки. Коротких, чуть ниже ушей, каштановых и слегка прилипших к голове из-за капюшона. Но потом Соня тряхнула головой — и волосы распушились. Они были прямые — вились только кончики на чёлке. И тоже показались Юре очень красивыми. Хотя вроде бы ничего особенного — обычные тёмные волосы, даже стрижка стандартная. Никакого мелирования, перьев или ещё чего-нибудь необычного. Просто волосы. Но отчего-то хотелось протянуть руку и узнать, какие они на ощупь…
Юра даже моргать перестал. И дышать. Когда его в последний раз так торкало от девушки? От Насти когда-то — да, очень, но ему было семнадцать в то время. Девственник, что с него взять. А сейчас что? И не сказать, чтобы спермотоксикоз — последний секс с Настей вообще вчера был, и это казалось Юре особенно невероятным. Не за один же день она решила расстаться? Значит, ещё вчера стонала в постели, а сегодня: «Юрик, с тобой же со скуки можно сдохнуть!»
— Ты чего застыл? Снимай толстовку и кроссовки, — сказала, повернувшись к нему, Соня. — А потом иди в душ. Тебе нужно прогреться, иначе заболеешь. Одежду я тебе принесу, оставлю на стиралке. Только шторку задёрни и не закрывайся.
Соня развернулась и отправилась вглубь квартиры, и Юра невольно посмотрел ей вслед, всё так же любуясь ягодицами. Наваждение какое-то… Что она там сказала?..
Точно, душ! Юра быстро стянул насквозь промокшие кроссы, кинул толстовку на пуф — вешалку использовать не стал, опасаясь, что замочит заодно и остальные вещи, висевшие рядом на крючках, — и проскользнул в ванную.
4
Юра
Плескался он минут десять, прогревая продрогшие мышцы, и так хорошо себя чувствовал, что вылезать не хотелось. Но пришлось — иначе было бы неприлично. Кроме того, Юра понимал, что хозяйке квартиры тоже неплохо бы принять душ, она и сама промокла, пусть и не настолько, как он.
А когда Юра вылез, то действительно обнаружил на стиральной машине стопку вещей и сложенное полотенце — видимо, тоже для него. Трусов, правда, не было, только спортивные штаны — то ли мужские, то ли унисекс — и серая футболка. Вот она была похожа на женскую — в груди оказалась великовата, — но в целом всё налезло нормально. И было как будто бы новым — по крайней мере, Юра не заметил никаких следов застиранности. И пахли выданные вещи, как и положено, свежим бельём.
Рядом, на полу, нашлись ещё и тапочки — правда, с учётом того что размер ноги у Юры был почти космический — сорок девятый, налезли они на его ступни с трудом, и пятки свисали нещадно. Чертыхнувшись, парень снял тапочки и решил идти так — благо пол в квартире у Сони был паркетным почти везде, кроме ванной и туалета. Ну и, наверное, кухни.
Там девушка и обнаружилась. Стояла перед столом и разливала в две большие кружки кипяток из электрического чайника салатового, как молодая травка, цвета.
Юра неожиданно поймал себя на мысли, что ему нравится на этой кухне — так же, как понравилось и в ванной, выложенной светло-голубой плиткой с разноцветными рыбками, запутавшимися в водорослях. При взгляде на этих рыбок отчего-то легко представлялось, как в ванне играет и плещется ребёнок. Но детей здесь явно не было — иначе повсюду валялись бы игрушки, это Юра знал точно. Его брату и сестре было по пять лет, и следы их жизнедеятельности можно было обнаружить по всей площади квартиры отца и Оксаны. С одной стороны, забавно, но с другой — немного раздражает, потому что куда ни глянь — везде либо игрушки, либо книжки, либо пюрешки, либо разбросанная одежда.
В ванной у Сони ничего подобного не было. Более того, Юра не обнаружил второй зубной щётки. И мужских средств гигиены. Только мыло, шампунь и бальзам для волос, женская бритва, маникюрный набор и минимум косметики. Никаких мужских гелей для бритья, дезодорантов или сохнущих на полотенцесушителе носков не наблюдалось, из-за чего Юра сделал однозначный вывод: Соня живёт одна.
— Садись, будем… — начала девушка и внезапно посмотрела вниз, на Юрины ноги. Нахмурилась и поинтересовалась: — А почему без тапочек? Я же дала.
— У меня сорок девятый размер ноги, — пояснил Юра, и Соня кивнула. А затем, поставив чайник на стол, ушла в комнату.
Парень сел на табуретку и осмотрелся. Здесь, на кухне, всё было не менее мило и опять же по-детски — как и в ванной. Светло-оранжевая занавеска с чашками и чайниками, на полу бежевая плитка, мебель салатовая, а плитка на фартуке ярко-зелёная, с задорными подсолнухами. Стол, за которым сидел Юра, был обычный деревянный, и без всякой скатерти, зато с бамбуковыми салфетками, на которых как раз и стояли кружки с чаем. Причём ни в одной из них не было пакетика. Значит, Соня из тех редких людей, которые не используют чайные пакетики, а заваривают чай в чайнике. Вот, кстати, и он — глиняный и пузатый.
Запищала микроволновая печь, и Юра вздрогнул, оглядываясь — она была за его спиной, стояла на столешнице рядом с газовой плитой. Он отвернулся, невольно подумав, что Соня могла разогреть там еду — хорошо бы! — и тут девушка вошла на кухню.
— Держи, — сказала она, положив Юре на колени пару новых синих носков, даже с биркой. Мужских, большого размера. — Должны натянуться, попробуй.
Юра послушно надел предложенное, недоумевая,
