Губы его прошлись по шее, языком он поднялся по венке, по подбородку и, жёстко обхватив мой затылок, приблизил лицо к своему.
— Поняла меня? — процедил в губы.
Я не ответила, только всхлипнула. Он стиснул зубы, ударил меня ещё сильнее по заду.
— Поняла? — уже рыча.
Я молчала. Подбородок дрожал, а я просто смотрела на человека, с которым прожила больше пяти лет, на своего мужа, и не верила, что это происходит на самом деле.
— Поняла?! — заорал он, и одновременно с этим щёку мою обожгло ударом.
Вскрикнув, я схватилась за лицо и зарыдала в голос. Униженная, трясущаяся, опиралась ладонью о стиральную машинку, а Эдуард нависал надо мной, полный ярости. Намотав волосы на ладонь, он заставил меня выпрямиться.
— Дарина, ты поняла меня? — совсем тихо, почти не размыкая бледных губ.
— Поняла, — на всхлипе ответила я.
Он тут же погладил меня по лицу, в том месте, где кожа пылала после пощёчины. Вначале очень легко, потом с нажимом, заставляя поморщиться, напоминая, чем грозит неповиновение. Обнял за талию и, прижав к себе, накрыл рот губами. Покусывая, он целовал меня так, что я не могла дышать. Тёрся о меня бёдрами.
— Вот и молодец, — напоследок прикусив нижнюю губу, он кивнул. Вытер с моего лица слёзы и отступил. — Чтобы через двадцать минут была готова, — пристально посмотрел в глаза. — Дай ему хорошенько себя трахнуть. Хорошенько, Дарина.
— Эдик… — уже не пытаясь ничего понять, я просто проскулила, — какой в этом смысл? Что я сделаю?
— Для начала дай ему то, чего он хочет. — Эдуард остановился в дверях. — А дальше видно будет.
Оставшись одна, я в бессилии присела на борт ванной. Выпотрошенная, накрыла лицо ладонями и почувствовала собственную нервную дрожь. Двадцать минут… Как в тумане я осмотрела ванную, не понимая, что должна сделать. Душ… Наверное, мне нужно принять душ. А потом…
В прострации я открыла воду и встала под упругие струи. Финансовые проблемы, квартира… Прислонилась лбом к стене и беззвучно разрыдалась.
Глава 3
— Не это, — отрезал Эдуард, когда я, достав из шкафа спускающееся чуть ниже колен розовое платье с крупными пионами, надела его.
Он сидел на краю постели и внимательно наблюдал за мной. Наблюдал за тем, как я укладываю волосы, как, борясь со снова и снова набегающими слезами, наношу макияж, как замазываю тональным кремом тёмные следы на шее.
— А какое? — едва слыша собственный голос, спросила я.
Эдик встал и, подойдя ко мне, принялся перебирать вешалки. Он стоял прямо за мной, и я чувствовала, как тело его соприкасается с моим, чувствовала запах его одеколона, и понимала, что к горлу опять подступает тошнота.
— Вот это, — он вытащил чёрное платье футляр. — Ты в нём кажешься изящнее.
Не помню, чтобы я хоть раз надевала это платье при муже, но спорить не стала. Взяла вешалку в руки. Так и есть — к платью всё ещё была прикреплена бирка. Должно быть, я раз примерила его после покупки.
Ладонь Эдика опустилась мне на спину, меж лопаток, вторая легла на зад.
— Запомни, ты должна постараться, — он задрал подол платья.
Шумно выдохнул, прямо у меня над ухом, поглаживая по бедру. Я старалась не обращать внимания на его касания, старалась, чтобы чувства не захлестнули меня. Член его снова стал твёрдым, и я ждала, что он задерёт подол выше, но делать этого Эдик почему-то не стал.
Стоило ему отойти, я почувствовала некое облегчение.
— Покорми Соню, когда я уеду, — сглотнув вставший в горле ком, попросила я.
— Ты не могла сделать этого сама? — с пренебрежением осведомился он, снова садясь на кровать и наблюдая за тем, как я убираю розовое платье.
— Мы ждали тебя.
Сняв бельё, я отвернулась. Достала чёрный кружевной комплект и надела его. Мельком поймала в зеркале своё отражение, но вглядываться не стала. Чёрное платье-футляр коснулось тела, и я опять нервно вздрогнула. Заставила себя посмотреть на Эдуарда.
— Так лучше? — спросила и, вытащив коробку с лаковыми туфлями, надела их.
— Куда лучше, согласился он и поманил меня пальцем.
Я покорно подошла и встала меж его раздвинутых ног. Глядя снизу вверх, он провёл ладонями по моим бёдрам, забрался под подол и, отодвинув трусики в сторону, провёл меж половых губ.
— Не забудь, что ты должна быть мокрая. Уж не знаю, чего Терентьев нашёл в тебе… — пальцы вонзились в плоть, и я сжалась. Заставила себя сдержаться, не показать чувств. Что-то подсказывало, что это дало бы ему ещё какой-то повод. Какой и для чего? Мне было уже всё равно. По крайней мере здесь и сейчас всё равно. А что дальше… Об этом я и думать боялась, потому что что-то подсказывало — ничего не изменится.
Пальцы медленно скользили во мне туда-сюда, потом чуть быстрее и снова медленнее до тех пор, пока я не остановила Эдуарда, взяв за руку.
— Я сделаю, как ты сказал, — посмотрела на него. В сущности, он ничего не сказал, только… Только то, что я должна быть послушной и хорошей. Хорошей…
— Ещё как сделаешь, — подтвердил он. — Я отвезу тебя, — заявил, вставая.
— Надо покормить Соню, — тут же возразила я.
Эдуард замешкался. Присмотрелся ко мне, а после всё же проговорил:
— Заканчивай тут, я положу ей ужин. Поест сама.
Меня тряхнуло. Хоть Соня и была достаточно разумной для своих пяти с половиной лет, но вот так… Но возразить не посмела. Дочь действительно могла справиться сама.
— Она слишком маленькая, чтобы оставаться дома одной, — сказала, когда Эдуард был уже в дверях.
— Ничего, — он в который раз пробежался по мне взглядом. — Надень на шею цепочку, что я подарил тебе на годовщину. С бриллиантовой подвеской.
— Эдик… — Как он может говорить о цепочке, когда речь идёт о дочери?! Как?!
— За час с ней ничего не случится, — поняв меня, прочеканил Эдуард. — Я включу ей мультфильм и оставлю немного попкорна. Уверяю тебя, — усмешка в уголке губ, — она даже не заметит, что одна.
Я прикрыла глаза. Заставила себя успокоиться. Как бы там ни было — он — неплохой отец. Неплохой. Он никогда не обижал дочь, даже голос на неё повышал крайне редко. А я… Я справлюсь.
— Это просто плохое время, — вернувшись, Эдик коснулся моей щеки. — Прости. Прости, Дарина. Потом будет лучше.
Вовсе не уверенная в этом, я заставила себя кивнуть. Он мягко, едва ощутимо, коснулся моих губ своими и снова, глядя в глаза, погладил по всё ещё ноющей щеке. — Прости, я не хотел.
— Двадцать девятый этаж, — повторил Эдуард, подведя меня к одному из лифтов, находящихся в глубине холла.
Квартира Демьяна Терентьева находилась в том же здании, что и офис компании, но на несколько этажей выше. Прежде я уже бывала тут, но никогда нигде помимо офиса. Лифты, что поднимали туда сотрудников и посетителей, находились в главном холле, здесь же всё было незнакомым.
