глазами. Неудивительно, что каждая вторая едва не свернула себе шею, разглядывая моего бывшего.
Я ошарашенно вздохнула, поняв, что прошлая ночь стала единственной за всё время, что мы провели раздельно. Даже сильно задерживаясь на работе, муж ночевал дома. И просыпались мы всегда вместе.
Но не сегодня.
Марк поднял голову, поймав мой взгляд, и я невольно вздрогнула, чувствуя, как по спине прошелся неприятный холодок. Меньше всего мне хотелось быть замеченной. Но не вышло.
Пусть бы он прошел мимо, лишь по странной случайности оказавшись в том же месте, что и я. Однако Марк словно точно знал, где искать.
И почему я чувствую себя виноватой? Это ведь он мне изменил, выставив с вещами за порог, разве нет?
Звякнул колокольчик, и спустя секунду меня обдало знакомым горько-сладким мужским парфюмом с нотками кедра и бергамота.
Я даже не повернула головы, когда мужчина, легко отодвинув барный стул, присел рядом.
Так и сидела возле своей массивной сумки с вещами, потягивая остывающий капучино.
Зачем он явился? И, главное, кто ему подсказал, где искать?
— Идём домой, Агата, — услышала я и недоуменно моргнула.
Очень странно было снова слышать его низкий вкрадчивый голос. После целой ночи собственной независимости.
За стеклом сновали редкие прохожие, мелькали машины и шумел обычный осенний день. А здесь, в уютном тепле маленькой кофейни мой бывший любимый…что? Пытался вернуть меня обратно? Это после всего, что он натворил?
Не сдержавшись, я повернула голову, встречаясь с ним глазами и даже не зная, что ответить на подобное.
То есть, вчерашнее мне просто приснилось? Или это в норме вещей вышвыривать за порог после собственной измены, чтобы на следующий день делать вид, что ничего не стряслось?
Он верно понял моё выражение и выдохнул, словно бы нехотя:
— Прости, это было нелепое недоразумение.
У меня даже рот чуть приоткрылся от удивления. Вот так значит, да?
Сейчас, без привычного макияжа и прически, в своем любимом старом свитере и потертых джинсах, я словно вернулась в прошлое. Своё независимое и свободное прошлое.
Туда, где никто не мог мной командовать, настаивая носить определённые вещи, или посещать салон раз в неделю. Запрещая возвращаться домой позднее девяти вечера, словно я была своевольным подростком, а не женой.
Эта ночь разделила жизнь на до и после, и после мне нравилось куда больше.
— Я никуда с тобой не пойду.
Меж его темных бровей резко обозначилась знакомая складка. Я прекрасно знала, что это значит.
— А я тебя и не спрашивал, солнце моё. Допивай кофе и идём.
Мои пальцы дрогнули, отодвигая холодную чашку.
— Я никуда не пойду с тобой, Марк.
Одна его темная бровь вопросительно дернулась вверх.
— Ты мне изменил, забыл? А ещё сам собрал мои вещи. Причём заранее! Возможно, тебе даже помогала та…то нелепое недоразумение. И теперь ты просишь меня вернуться? Тебя ничего не смущает сейчас?
— Я не прошу, — припечатал он, вскидывая руку и беря меня пальцами за подбородок.
Такой знакомый и привычный жест. И я знала, что за ним последует, потому резко дернула головой.
— Не трогай меня. Сначала объясни…
Хотя, так ли мне нужны были его объяснения? Я смотрела на мужчину во все глаза, не понимая, что происходит. Что это такое было вчера, для чего?
И всё же он мог поступить иначе. Не разыгрывать тот дурацкий спектакль, а просто сказать, чтобы я ушла. Просто и понятно, безо всяких измен.
Я даже представила себе эту сцену:
— Пошла вон. Вещи в коридоре. Ключи оставишь.
И я бы смотрела в ледяные глаза мужа, чувствуя, как становится трудно дышать.
— Но я твоя жена…
— Была. Надоела. Дверь там.
Неужели я стала бы что-то выяснять? Разумеется, нет. Просто плюнула бы ему под ноги, сохранив остатки гордости и ушла, высоко подняв голову.
И тогда у него не было бы ни малейшего морального права даже находиться со мной рядом, не то, что разговаривать.
Однако прошлая ночь оказалась настолько странной и неоднозначной, что Марк посчитал иначе. Хотя меня в нём редко когда что-либо удивляло.
— Так было нужно, — ответил он, подхватывая мою тяжелую сумку и невозмутимо шагая на выход.
Эй!
Вот так всегда, моего мнения не спросили. У этого великолепного внешне мужчины был один веский недостаток — он всегда делал только так, как хотел сам, не считаясь больше ни с кем.
— Нет, я не хочу обратно. Я хочу развод!
Он медленно обернулся, окинув взглядом, словно обжег.
Немногочисленные посетители кафешки тут ж поспешили отвести глаза.
Не сказав ни слова, мужчина вышел на улицу. Я проследила, как он невозмутимо закинул мои вещи на заднее сиденье своего внедорожника и со вздохом шагнула следом.
Не для того я таскала на себе эту сумку, чтобы так просто ее отдать.
Марк стоял возле машины, приоткрыв для меня дверцу рядом с водительским местом. Но я проигнорировала его жест, и открыла пассажирскую, чтобы забрать сумку. Но он не позволил.
Схватил за плечо, рывком притягивая к себе.
На смуглом лице резко обозначились желваки. Марк был дико зол. Приблизившись настолько, что я почувствовала запах его мятной жвачки, он зловеще прошептал:
— Садись в машину, Агата. Иначе поедешь в багажнике.
5
И откуда вдруг взялась смелость? Я уперлась ладонями в мужскую грудь и потребовала, копируя его тон:
— Хватит командовать, Марк! И убери руки, или я сейчас заору на всю улицу!
— Ну попробуй, — усмехнулся тот, резко хватая меня поперек талии и быстро запихивая в машину.
Дверца захлопнулась, а открыть ее обратно я не смогла. Центральный замок сработал мгновенно.
Подобного я не ожидала. Еще никогда Марк не демонстрировал свою силу вот так, грубо и бесцеремонно.
Мои руки дрожали, сцепившись на коленях, а сердце колотилось где-то в горле.
— Чего ты добиваешься? — спросила я у него, стараясь быть спокойной, но голос дрожал, выдавая страх. — Силой притащишь в квартиру, запрешь, заставишь спать на той же кровати, где кувыркался с этой женщиной? А что потом? Я уже решила, что мне больше не нужны эти отношения. Мы можем расстаться мирно, но ты, я вижу, на это не настроен.
Он промолчал, потянувшись, чтобы пристегнуть мой ремень безопасности. Я только прикрыла глаза, когда тот оказался непозволительно близко. Так близко, что я почувствовала тепло его кожи.
Этими же руками он тискал вчера непонятную шалаву, а сегодня касается меня. И никаких противоречий не видит. Меня невольно передернуло от брезгливости, а к горлу подступила тошнота.
Но следовало что-то делать. Не пускать же всё
