красив. Он единственный в своём роде. Я хотел подарить брошь матери, но не смог. И даже хорошо, что не сделал этого. Безделушка мне не нужна, пускай будет у тебя. Можешь считать, что это фамильная ценность, ранее принадлежавшая мне.
— С-спасибо, но… Это невероятно ценный подарок. Я не могу его принять. — она протянула ему брошь обратно.
— Почему же? — он жестом отказался принимать обратно драгоценность. — Можешь носить её всегда с собой, будет новым пристанищем для Созона. Почему нет? Кристалл пустой и чистый, и подходит тебе.
— Хорошо, я возьму. Ты это сам сделал?
— Да.
— Это великолепно, Силва! Такое просто невозможно сделать руками! Ты лучший учитель! Спасибо тебе!
В небе пролетела небольшая стайка птиц, на которых он перевёл свой едва смущённый взгляд. Айла приколола брошку к своей одежде и улыбнулась. Она, словно цветок, расцветала с каждым днём. Девочка чувствовала себя счастливой рядом с Силвой, как за каменной непробиваемой стеной. Хоть от него и веяло могильным холодом. Эта ледяная аура, окружавшая его, ей на удивление нравилась, что-то тянуло её к нему.
— А у меня тоже есть для тебя кое-что. — сказала Айла с некоторой интригой, её щёки порозовели.
Она достала из кармана свёрнутый листок и протянула учителю. Силва раскрыл его и быстро перевёл недоумевающий взгляд на неё. Начал накрапывать мелкий дождь.
— Ты и Барбатос — моя семья. — сказала она, краснея ещё сильнее.
Айла вдруг встала и убежала, даже не начав пить свой чай. Силва проводил её взглядом, не успев ничего сказать и взглядом вернулся к детскому рисунку.
Глава 5: Богиня из прошлого
— Силва, я хочу туда!
Девочка указала на катающихся на коньках по замёрзшей реке людей. Чародей взглянул направо.
— Тебе хочется покататься на коньках?
— Да, очень! Ты пойдёшь со мной?
— Конечно. — Он наколдовал коньки для себя и ученицы в своих руках.
Айла радостно обняла его, взяла свою пару и побежала вниз к реке. Он довольно смотрел ей вслед, спускаясь за ней следом. Мужчина знал, что она также быстро научится катанию на коньках, как и всему остальному.
Силва взял Айлу за руку и повёл по заснеженному льду. Он взглянул на людей, катающихся недалеко, вроде никто не смотрит, — лёгким движением руки провёл в воздухе и сильный порыв ветра сдул весь снег обнажив прозрачный голубой лёд. Айла изумилась от увиденной красоты под ногами. Она была по-настоящему счастлива находиться здесь вместе с учителем.
Силва поддерживал её, когда она отклонялась назад и чуть не падала. Вскоре Силва вывел Айлу к остальным катающимся, убедившись, что ученица уверенно стоит на ногах без его поддержки. Чародей не замечал других людей, для него сейчас была важна Айла и ничего больше. Через некоторое время они вернулись домой.
Силва уложил её спать и спустился в гостиную. Он сегодня отлично провёл свой день, как нельзя лучше. Мужчина сел в кресло перед разожжённым камином и погрузился в свои мысли, вскоре задремав. Барбатос разбудил хозяина и сообщил важные вести.
Силва поспешил во дворец, где в его отсутствие находился магический клон. Мужчина переместился в тронный зал и увидел стоящей у самого трона свою давнюю знакомую богиню — Талвару. Он застыл на месте, когда поймал на себе взгляд этих зелёных властных глаза, который проник прямо в его душу. Блестящие светлые волосы каскадом разливались по плечам богини. Женщина сдержанно улыбнулась, скользнув высокомерным взглядом по нему сверху вниз. Она медленно двинулась к нему.
— Тала? После стольких лет ты здесь?
Женщина обняла его. По его телу пробежали мурашки, он отпрянул от неё. Талвара едва сдерживала слёзы.
— Как же я скучала! Я думала, что ты умер или навсегда пропал! Повезло тебя найти. Как я рада, что ты жив! Ты ничуть не изменился. Надо выпить за нашу встречу.
Мужчина привёл её в свои покои во дворце. Женщина села за маленький обеденный столик и перед ней кувшин вина с двумя кубками. Чародей всё убеждал себя, что их встреча — это сон, иллюзия, но нет, это всё происходит с ним в реальности. Он наполнил кубки красным вином. Его ноги едва стояли на полу. Тяжело опустившись на стул, он долго не сводил изумлённого взгляда с Талвары, следил за каждым её движением, ловил время от времени зеленоглазый жёсткий взгляд.
— А ты всё также чертовски хорош, как и всегда. И… каково это быть Забытым богом? — спросила Талвара, делая глоток из кубка.
— Тягостно… — он отодвинул в сторону свой кубок с вином. — Тал, я думал, что мы больше не увидимся. Как ты меня нашла?
— Разве это важно? — она поставила пустой кубок на стол.
— Да. — сменившись в лице сурово проговорил он. — Ты предала меня.
— Когда это? — с изумлением сказала она. — Мы всегда были лучшими друзьями, и я не могла предать тебя.
— Ты была тогда, когда резали мне крылья. Ты смотрела и ничего не сделала, чтобы помочь мне.
— Сил, пойми, я всеми силами пыталась остановить их не делать этого. Ты не виноват ни в чём. Они жестоко ошиблись, изгоняя тебя. Прости, если бы я тогда ещё разок попыталась бы, то… — она заплакала. — Прости. Я рада видеть тебя живым после стольких лет изгнания. После войны я вышла из Пантеона, оставшись одна. У наших друзей и так забот хватало.
Он налил ей ещё немного вина.
— Как дела у них? Не знаешь?
— Нет. Я перестала поддерживать с ними связь. У меня есть подозрения, что это всё придумал кто-то из наших друзей. Всё это.
Оставив недопитое вино, Талвара отошла к окну.
— Я подозреваю, что Самеан виноват во всём. Но больше всего Люцифер.
От сказанного Силва не знал, что и подумать. Он не ожидал услышать этих имён, не мог поверить, что его самые лучшие друзья могли быть предателями. Столько лет он знал их, а оказывается, что они притворялись, обманывали всё время. Его охватила злость, которую с лёгкостью разглядела Талвара.
— Они давно уже не ангелы, Силва. Они чудовища, которых нужно уничтожить. — резко со злобой проговорила она, повернувшись к нему. — После войны не тебя одного изгнали. Боги продолжают жить, но уже без особых привилегий. А для чистой сущности ангелов изгнание из Пантеона — это осквернение, страшное проклятье, которое делает из них демонов.
Вытерев сухие слёзы, она приблизилась к другу, взяв нежно за плечи. Силве стало очень жарко, он вспотел, когда увидел её лицо так близко, совсем позабыв о гневе. Глаза женщины закрылись, а её губы неминуемо приближались к его губам. Сердце мужчины сильно билось,
