Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 74
на старом кладбище. Могилок всего ничего. Ровная песчаная земля. На Урале кладбище было старое, огромное, от земли, травы и аккуратно выкрашенных оградок шло ощущение умиротворения и покоя. Здесь, на севере, кладбище было маленькое и непутевое.
Как и Юрка, младший сын.
Нервное. Без густой и прозрачной тишины, покоя, деловитой жизни, привычной там, на древнем и красивом уральском склоне.
Здесь кладбище было коротким отрезком в песке, дорогой к концу.
Ветер дул и теребил редкие кустики зелени и пожухлые цветы в вазах.
И дед вдруг понял, что это все.
Сорок дней прошло со смерти младшенького. Бабку тогда отхаживали, успокаивали, но бабам проще. Бабы могу рыдать и плакать...
Дед же молчал и внутри него умирал, бился, корчился чудовищный вой.
Словно еще живой Юрка умирал там, в этой пустоте, сейчас. И кричал от боли. И ему было не помочь.
Тоска. Он встал тогда и пошел. В сердце гнулась и торчала длиннющая, с полнеба, стальная игла.
Юрка, непутевый. Юрка.
Младшенький. Любимый.
Вызвали скорую. Сделали укол от сердца. Живи, дед. Как?! Живи, как хочешь.
И теперь это кладбище. Свежепокрашенная железная оградка, застывшие наплывы голубой краски. Земляной холмик. Не уральская земля, коричневая. Не сладкая. Не родная. Стакан с водкой. Черный хлеб. Памятник, выкрашенный голубой краской.
И фотография в овальной рамке.
Юрка на ней был какой-то другой. Не ту выбрали, подумал дед. Непохожий на себя он здесь был. Словно человек на фотке знал, что уже умер.
Дед повернул голову к старшему внуку — молодому, красивому.
"Вот, Лешка, пришел я к сыну, а он смотрит на меня и не встает", — сказал он внуку. Без всякого надрыва, просто. Алексей передернулся. Эх, дед. Ну что ты...
И дед замолчал.
* * *
Раньше ты выбирал ему машинку — вот эту, синюю! И чтоб большие колесики.
А сегодня выбираешь ему гроб.
Юрка. Эх, Юрка.
Мы сыны батрацкие, мы за новый мир
Щорс идет под знаменем
красный командир
В голоде и в холоде
жизнь его прошла
но недаром пролита
кровь его была
эээээ, э-э, кровь его была
7. Наш звездолет
"Стажеры", Стругацкие. Что делает мир Полдня таким реальным? Работа. Вот это ощущение, что пока люди вокруг едят, шутят, выясняют отношения, носят свои пиджаки, где-то там, за кадром, идет гигантская, мощная, неумолимая работа всего человечества; работа, направленная вперед, сквозь парсеки и препятствия, сквозь боль, тернии и даже самих творцов, сквозь километры и километры ледяной космической пустоты, сквозь астероидные пояса, галактики и туманности, туда — в глубину космоса. К далеким и ярким звездам. К сияющей и великой цели, ради которой стоит жертвовать жизнью и здоровьем, и душевным спокойствием, и сном, и отдельной человеческой мечтой, и чем-то еще.
На первый взгляд работа эта незаметна, ее словно нет. Читаю сейчас Стажеров. В кадре опять кто-то шутит, читает книги, охмуряет девушку или ловит ворон, ничего явного, но все время пятками, мышцами, всем телом ощущается вибрация, настолько гулкая, что отдается в кость. Эта вибрация живет в тебе. В каждой частичке твоего тела.
Ты и есть эта вибрация.
Словно все люди находятся на палубах огромного космического лайнера, и где-то далеко за стеной и переборками работает мощный тысячереакторный двигатель. Это идет работа будущего. Наш космолет вперед летит. Время — вперед.Интересно. В детстве у меня тоже было такое ощущение. Только не в книге, а наяву. Я ощущал эту работу, эту палубу пятками и всей душой…
Шли восьмидесятые годы. Мое детство.
Кто-то тогда жил в "совке". Мучился от дефицита и мечтал свалить в Америку. Я нет.
Я жил в корабле, летящем в будущее.
Я не дергался и не торопился.
Я рос и умнел. Читал книги и занимался спортом. Играл с друзьями и один. Ел манную кашу с комками, мандарины раз в год, холодные макароны в школьной столовой, больше похожие на трубопрокат, чем на еду. Я знал: все трудности временны.
Однажды придет мое время встать в ряды экипажа. Занять свое место по штатному расписанию. Перенять рычаги и штурвалы из умирающих рук.
И когда придет это время, я буду достоин великой чести.
О, капитан, мой капитан.
Я как-то даже в этом и не сомневался...
Наш звездолет вперед летит.
Иногда этого ощущения мне очень сильно не хватает.
===
* В качестве иллюстрации: Нестеров В.Д, "Земля слушает", 1965 год
8. Песнь Земли
Как я в детстве боролся за экологию.
Нижневартовск, зима. Вышел я гулять, мороз под тридцать, а во дворе синий "жигуль" греется. Без водителя. Двери закрыты, двигатель тарахтит. Этот жигуль мне сразу не понравился. Выхлопные газы, вспомнил я увиденный по телевизору документальный фильм. Много документальных фильмов, особенно о капиталистах. Они отравляют атмосферу. И до катастрофы осталось всего ничего. А тут она стала еще ближе! И все из-за одного водителя, который завел вредный двигатель и ушел домой, чтобы не мерзнуть. А тут выхлоп, и прямо на белый снег черные хлопья оседают.
Ужас.
Я прямо видел, как столбик, показывающий загрязнение атмосферы Земли, лезет вверх, играет музыка Чайковского "Смерть лебедя", а трагический голос диктора сообщает, что до гибели всего живого на Земле осталось шесть... пять... четыре... три минуты...
В общем, из головы у меня этот "жигуль" не выходил. Я погулял, попинал снежные комья, посмотрел на детский сад через забор, проверил пещеры, вырытые в огромном сугробе... Кто-то забыл красную лопатку. Я посмотрел на нее и вылез обратно. Все было не так и все не то. Я вернулся к жигулю. И стал ждать.
Прошел час, а мужик не возвращался и не выключал мотор. Я занервничал. "Как можно быть таким безответственным?", думал я о жигулисте. "Из-за таких, как он..." Он что, капиталист? Нет, он такой же, как мой папа и мой дядя Сережа, советский. Но почему ведет себя как эти, что вырубают тропический лес, а редкие индейцы и птицы потом вымирают?
Земля на моих глазах клонилась к закату. Кажется, воздух стал значительно темнее, и дышать становилось трудно.
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 74
