Чуть помедлив, Алек ответил на объятие, потом отступил, собрал в руку поводья. И они направились к дому.
Встреча оказалась куда сердечнее, чем он ожидал. Он не видел Джона больше десяти лет, и они никогда не были друзьями.
— Я вижу, вы хорошо управлялись здесь, — заметил Алек, не зная, что сказать, в то время как Джон с любопытством поглядывал на него, как на какую-нибудь диковину из циркового балагана. Алек понимал, что теперь должен привыкать к такому вниманию.
Какое-то время они шли молча. Затем Джон грустно улыбнулся.
— Фредди пригласил меня на Рождество и вскоре заболел… — Он поджал губы и уставился себе под ноги. — Мне очень жаль.
Алек кивнул. Фредди, сказал Джон. Джон явно был в более близких отношениях с его братом, чем сам Алек, если не считать последних лет.
— Спасибо вам, — пробормотал он. — Я рад, что он был не один и, ему не пришлось тратить силы на ведение дел.
— Да, на это он совсем не тратил сил, — торопливо подтвердил кузен. И ногой отбросил с дорожки камень, покатившийся по аккуратно подстриженной лужайке. — Я с удовольствием передам вам все бухгалтерские книги, как только они вам понадобятся. Я веду их точно так же, как это делал ваш отец. Фредди никогда ничего не менял, и я… Ну, я считал, что он вскоре выздоровеет и будет недоволен, если я что-нибудь изменю в ведении бухгалтерии.
Но Фредерик никогда никого не ругал, они оба знали это. Он только мог нахмуриться и поджать губы, а потом спокойно переделать все так, как считал нужным. Алеку стало больно оттого, что он больше никогда не увидит брата.
— Я уверен, что все дела в полном порядке.
— Я старался и делал все так, как это было заведено вашим отцом…
Но тут Алек прервал его:
— Ведь вы думали, что со временем все станет вашим…
— Нет-нет. — Джон выставил руку и попытался улыбнуться, но улыбка получилась натянутой. — Я, конечно, думал об этом, не стану отрицать. Но меня гораздо больше радует тот факт, что вы живы. Ваша мать очень тяжело пережила потерю Фредерика.
Алек взглянул в сторону дома и увидел идущую ему навстречу мать, опирающуюся на руку его сестры Джулии. Рядом шла невестка Марианна, которая держала за руку одного ребенка, в то время как другой цеплялся за ее черную юбку. Внезапно он почувствовал, что задыхается. Возникло ощущение, что он окружен. Ему безумно захотелось вскочить на лошадь и умчаться прочь. Он боялся увидеть их лица.
Фредерик умер. А Алек просто исчез, заставив их думать, что он мертв, потому что это было ему на руку. Так что для них он «умер от ран на поле боя близ Ватерлоо».
— Идите. — Джон кивнул в сторону родственников. — Они жаждут видеть вас.
По мере того как они приближались, у Алека была возможность обратить внимание на некоторые детали. Детишки Марианны явно стеснялись его и прятали свои личики. Марианна, даже в одеянии вдовы, выглядела куда более красивой и милой, чем раньше. Взглянув на него, она чуть не заплакала. Ее пальцы, сжимавшие руку ребенка, даже побелели. Джулия смотрела на него почти враждебно, ее глаза блестели, подбородок был, воинственно вздернут. Она казалась выше и тоньше, чем раньше. Но его мать…
— Мама, — мягко сказал он, останавливаясь перед ней на расстоянии вытянутой руки, — мне тебя так не хватало.
Она протянула руку, чтобы коснуться его рукава. Она стала как-то меньше, ссутулилась, появилось много морщин. Она потрясенно смотрела на него своими синими глазами — такими же, какие он видел каждое утро в своем зеркале. Странно, как он мог забыть, что у него мамины глаза.
— Александр, — прошептала она. — Ты вернулся. — Она выпустила Джулию и, сделав два шажка навстречу ему, практически повисла, обессилевшая, на его протянутых руках. Когда она вцепилась в ткань его куртки, ее руки дрожали. — Ах, Александр, — произнесла она снова, и из ее глаз полились слезы. — Мой сын.
Когда мать прижалась щекой к его груди и зарыдала, Алека охватило отчаянье. Ему стало безумно стыдно. Не имело значения, что он не был виновен в предательстве, ведь в его семье не могли этого знать. И если они верили в него, значит, поверили бы в любом случае без всяких доказательств. Негодование, унижение и даже страх — все эти чувства разом нахлынули на него и окончательно выбили из колеи.
— Мама, — произнес он шепотом. — Прости. Мне так жаль.
Она подняла голову, чтобы взглянуть на него.
— Никогда, — сквозь слезы сказала она, — слышишь, никогда не извиняйся. Как бы мне ни было горько, радость твоего возвращения пересиливает все. Я думала, что потеряла обоих сыновей, но теперь один из них вернулся. Мне все равно, как и почему, главное, что ты жив, здоров и, наконец, дома.
— Что вы должны были подумать, — начал он, но она остановила его, коснувшись его щеки.
— Не сейчас, — мягко сказала она. — Сегодня у нас праздник.
От ее слов ему стало еще хуже. Если бы она спросила, действительно ли он продавал секреты французам… Где был последние пять лет и что делал?.. Если бы она попыталась выяснить, почему он за все это время не дал ей знать, что жив… Она была вправе задавать ему любые вопросы, и то, что она ни о чем не спросила, а просто обняла его, как делала это всегда, когда он был ребенком, разрывало ему сердце. Лучше бы он оставался тайным агентом, одиноким и свободным от обязательств, не претендующим на какие бы то ни было добродетели. Он осторожно обнял мать, она прильнула к нему и уже не сдерживала слез.
— Ох, я так растерялась, и вообще в последнее время стала слезливой, — сказала она, поднимая голову и прикладывая к глазам платочек. — Сегодня счастливый для меня день. — Она чуть отступила назад, и Алек увидел, что она сделала легкое движение рукой, подзывая Джулию.
Его сестра, похоже, не разделяла радости матери.
— Алек, — сказала она, быстро присев в неловком реверансе.
— Я рад снова видеть тебя, Джулия, — сказал он. Она поджала губы и ничего не ответила.
— И тебя, Марианна.
Услышав свое имя, Марианна вздрогнула. Ребенок у нее на руках крепче обхватил ее шею и начал хныкать.
— Добро пожаловать домой, Алек, — спокойно проговорила она. — Мы так обрадовались, когда узнали о твоем возвращении.
— Спасибо, — пробормотал он.
Взгляды, обращенные на него, были полны неприкрытого любопытства. По коже пробежали мурашки — такое пристальное внимание после многих лет забвения не на шутку взволновало его.
— Ну, — оживилась мать, — может быть, пойдем в дом? Ты, должно быть, невероятно устал и хочешь отдохнуть. — Взяв его за руку, она потянула его в дом.
Проходя через высокую дверь с арочным проемом в главный холл, он не мог не смотреть по сторонам. Казалось, что он отсутствовал только месяц. Внутри, как и снаружи, дом остался таким, каким он его помнил. У входа их ждали дворецкий и экономка, а по легкому шуршанию шагов можно было догадаться, что остальные слуги тоже где-то рядом и только ждут момента, чтобы хоть мельком глянуть на того, кто восстал из мертвых. Алек старался справиться с мрачным настроением, но происходящее все больше угнетало его.
