Он уже успел рассмотреть здание с противоположной стороны улицы: большой старомодный особняк, трехэтажный, с чердаком, выкрашенный белой краской. От центральной части отходили два крыла. Перед каждым находился большой, усыпанный гравием двор, отгороженный от тротуара решеткой из кованого железа. Прямая узкая дорожка вела от тяжелых ворот к переднему крыльцу.
Барнаби уставился в спину шагавшей впереди женщины. Хотя на ней не было униформы, она напоминала ему экономку в Итоне: такая же быстрая, уверенная походка и манера резко поворачивать голову, заглядывая по пути в каждую комнату.
Он последовал ее примеру и увидел группы детей различных возрастов, сидящих либо за партами, либо на полу и внимательно слушавших преподавателей.
Задолго до того, как женщина замедлила шаги, он начал делать мысленные заметки к образу Пенелопы Эшфорд. Именно вид детей с их румяными, круглыми, почти неотличимыми друг от друга личиками, с аккуратными простыми стрижками и в чистой, хоть и дешевой одежде, настолько непохожих на детей, которых он обычно привык видеть в домах родственников и знакомых, открыл ему глаза на работу Пенелопы.
Взяв на попечение невинных беззащитных детей из социального круга, столь далекого от ее собственного, Пенелопа смело переступила границы того, что считалось приличной благотворительной деятельностью для дам ее статуса, и рисковала всеобщим неодобрением.
Приют Сары и ее работа там разительно, отличались от того, что делала здесь Пенелопа. Дети, которых брала Сара, росли в деревне и были отпрысками фермеров и местных семей, которые жили, работали и каким-то образом были связаны с поместьями тамошних дворян. Заботиться о них Сару обязывало положение. Но здесь были дети трущоб и убогих грязных улиц. Они никоим образом не были связаны с аристократией, а их семьи добывали пропитание зачастую не совсем честными способами.
– Мисс Эшфорд – во внутренней комнате, сэр, – сообщила женщина. – Пройдите туда.
Слегка улыбнувшись, Барнаби поблагодарил провожатую и осторожно вошел в комнату. На двери Пенелопы сверкала медная табличка с надписью «Дирекция приюта».
Обстановка здесь тоже была простой: два высоких шкафа, два стула с прямыми спинками и большой письменный стол перед окном.
Пенелопа сидела за столом и что-то читала, сведя брови в почти горизонтальную линию, темневшую над маленьким прямым носом.
Барнаби отметил, что ее губы были плотно сжаты.
На ней было темно-синее платье для прогулок, подчеркивавшее фарфоровую кожу и блестящую массу рыжевато-каштановых волос. Он отметил отблески красного в тяжелом узле, уложенном на затылке.
Барнаби поднял руку и стукнул костяшкой пальца в косяк.
– Мисс Эшфорд?
Она подняла голову и какое-то мгновение непонимающе смотрела на него, прежде чем моргнуть и жестом пригласить его подойти поближе.
– Мистер Адэр! Добро пожаловать в наш приют!
Барнаби отметил отсутствие даже легкой улыбки. Сплошная деловитость. Что же, весьма непривычно.
Беспечно усмехнувшись, он шагнул вперед и встал рядом с ее креслом.
– Может, вы покажете мне дом? Заодно и ответите на мои вопросы.
Она смерила его взглядом. Уставилась на стопку бумаг. Он почти читал ее мысли. Раздумывает, не послать ли его на экскурсию с помощницей… но тут ее губы, эти рубиновые губы, к которым на миг снова вернулась их естественная полнота, снова затвердели. Она отложила перо и встала.
– Вы правы. Пойдемте!
Она поспешно вышла из комнаты. Слегка подняв брови, Барнаби последовал за ней. Остановившись в соседней комнате, она представила сидевшую там девушку:
– Это моя помощница, мисс Марш. Когда-то она сама была найденышем, а теперь работает здесь. Следит за тем, чтобы вся документация была в порядке.
Барнаби улыбнулся похожей на мышку девушке. Та покраснела, кивнула головой и снова обратилась к бумагам. Выйдя в коридор, Барнаби решил, что обитатели приюта вряд ли часто видят джентльменов из общества в этих стенах.
Ускорив шаг, он поравнялся с Пенелопой, которая размашистой, почти мужской походкой вела его в глубь дома.
– Здесь работает много светских дам?
Остановившись на пересечении двух коридоров, один из которых вел в крыло, она повернулась к нему:
– Они приходят, смотрят… и уходят. Большинство желает изобразить добрую фею, навещающую маленьких оборванцев.
Глаза ее лукаво блеснули:
– Но здесь они обнаруживают совершенно иную картину.
Из открытой двери доносилась какофония воплей. Пенелопа переступила порог.
– Мальчики!
От внезапно наступившей тишины зазвенело в ушах.
Десять мальчишек, в возрасте от восьми до двенадцати лет, увлеченные общей потасовкой, оцепенели там, где их застал окрик. Поняв, кто стоит перед ними, они поспешно выстроились в ряд и изобразили невинные улыбки, которые тем не менее казались вполне искренними.
– Доброе утро, мисс Эшфорд! – хором воскликнули они.
Пенелопа устремила на них суровый взгляд:
– Где мистер Энглхарт?
Парнишки переглянулись, после чего один, самый взрослый, объяснил:
– Он вышел на минуту, мисс.
– А я уверена, что он оставил вам задание, не так ли?
Мальчики закивали и молча расселись по партам, заодно поставив на место две перевернутые. Похватав мелки и грифельные доски, они возобновили занятия. Барнаби заглянул через плечо одному из учеников и увидел, что они проходят сложение и вычитание.
В коридоре прозвучали быстрые шаги, в комнату вошел аккуратно одетый мужчина лет тридцати. Окинув взглядом комнату, он широко улыбнулся:
– А я уже было подумал, что они поубивали друг друга.
Послышались сдавленные смешки. Мистер Энглхарт кивнул Пенелопе и с любопытством уставился на Барнаби:
– Ну-ка, парни, за дело: еще три примера, и можете погулять.
Смешки сменились приглушенными стонами. Но мальчишки послушно принялись за дело. Некоторые даже высунули языки от усердия.
Один поднял руку. Энглхарт подошел к нему и, нагнувшись, принялся что-то объяснять.
– Энглхарт обучает мальчиков этого возраста чтению, письму и арифметике. Большинство приобретают достаточно знаний, чтобы претендовать на должность лакеев, остальные становятся подмастерьями у различных ремесленников.
Отметив, какое взаимопонимание существует между мальчиками и Энглхартом, Барнаби кивнул.
Они вышли, и когда за ними закрылась дверь, он сказал:
– Похоже, Энглхарт неплохо справляется.
– Так и есть. Он сам сирота, но дядя взял его к себе и дал образование. Он работает в адвокатской конторе на хорошей должности. Адвокат знает о нашей работе и позволяет Энглхарту уделять мальчикам шесть часов в неделю. У нас есть и другие учителя, в основном добровольцы, искренне заботящиеся о наших питомцах.
