Куда большего чем этот.
Смотрю в иллюминатор на вертолёт, в котором летит Маша. Протокол безопасности, ничего тут не попишешь. Нельзя нам лететь в одном вертолёте. И в одном самолёте. Или дирижабле. Если случится катастрофа, то один из нас должен обязательно выжить. Наследнику всего пятнадцать…
* * *
ИМПЕРСКОЕ ЕДИНСТВО РОССИИ И РОМЕИ. РОМЕЙСКАЯ ИМПЕРИЯ. КОНСТАНТИНОПОЛЬ. ДВОРЕЦ ЕДИНСТВА. КАБИНЕТ ЦЕСАРЕВИЧА. 1 июня 1933 года.
— О, наша французская королева пожаловала! Какими судьбами в наших краях, Ваше Императорское Величество?! Тепло ли нынче в Орлеане?
Сестра привычно продолжила их обычную добродушную пикировку:
— Будешь умничать — я тебя укушу, вредина.
Она нагнулась и чмокнула Александра в щёку.
— Привет, братик.
— Привет, сестрёнка.
Вика плюхнулась в кресло у стола Цесаревича и огляделась.
— А ты, бездельник, всё типа в делах?
Тот пожал плечами и с деланной нарочитой серьезностью ответствовал:
— Когда родители в отъезде, кто-то же должен быть старшим в Лавке.
Едкая ухмылка в ответ:
— Ой-ой, старший нашелся. Ты меня старше всего-то на несколько минут, и если тебе завтра на голову свалится кирпич, то Цесаревной и Наследницей Престола Единства стану я.
Брат ответил той же монетой, но иронично-спокойно:
— А если потом кирпич свалится на голову тебе, то Цесаревной станет Мася. За ней Лизка. За ней Цесаревичем станет Вовка. У нас с тобой, к счастью, достаточно братьев и сестёр. Но ничего этого, даст Бог, не случится и кирпичи нам на голову падать не будут никогда. Так что великим Императором Единства и Пантократором Восточных Церквей стану я, а ты станешь Императрицей какой-то там занюханной Франции.
Вика сморщила носик.
— Даже не напоминай. Фи.
— Что так? И, как, кстати, дела с твоим французским ухажёром?
Виктория придирчиво и явно демонстративно изучала фрукты в вазе на столике.
— Можно подумать, что у бедной несчастной Царевны кто-то спрашивает её мнение на сей счёт. Может я и не хочу вовсе.
Заинтересованное:
— А ты не хочешь стать Императрицей Франции?
Неопределённо:
— Хочу. Но… Я понимаю всяческую политическую и державную необходимость союза с Францией, да и сам Анри мне как-то вовсе не противен, он вполне себе импозантен и определённо умён, но ты лучше меня знаешь ситуацию в Европе и мире. Явно скоро большая война. И на чьей стороне будет Франция в этой войне — это очень большой вопрос. Что я буду делать, если французские элиты решат играть на стороне Германии и англосаксов?
Цесаревич начертал чёртика на правительственном докладе и ответно демонстративно зевнул. После чего ответил вполне серьезно:
— Ну, в том, на чьей стороне будет Франция в предстоящей свалке великодержавных собак, немало зависит и от тебя. Женщины на троне очень влиятельны, сама знаешь. И были всегда, и особенно стали в наши времена. Посмотри на нашу царственную мать или на тех же Мафальду, Ольгу одну и вторую, Татьяну, Иванну, или на Натали, бывшую Оболенскую, ту же. Да и вообще… Но, если что, мы тебя, конечно, эвакуируем оттуда. Так или иначе. Да и не посмеет никто тронуть дочь могущественного Императора Единства и Пантократора Восточных Церквей. Так что не переживай. Вся мощь нашей великой Империи за тобой.
Хмурый ответ:
— Знаю я вашу эвакуацию. Князь Слащёв и князь Емец меня героически спасут, спалив при этом Париж или Орлеан, и всю Францию заодно, а князь Суворин напишет потом целую эпическую историю на сей счёт. А если к тому времени я рожу наследника престола, то после нашей победы вы меня посадите регентшей Французской империи, как отец наш в своё время усадил на трон Великодакии Ольгу Николаевну, или и как наша с тобой мать фактически стала Регентом Империи, когда отец был при смерти, а ты пускал слюнки в колыбели.
Брат ответил с явной подковыркой:
— И ты тоже рядом лежала и делала то же самое. Может тебе фотки показать? И чем тебе не нравится становиться регентшей? Вся власть в твоих руках и всё такое прочее. Балы, ухажёры. Красота просто!
Ироничное:
— Угу. Мне проще тебя сейчас придушить диванной подушкой, чтобы ты не умничал много. И тогда я стану Цесаревной безо всяких там Франций. Красота! И выберу мужа, какого захочу!
Александр сладко потянулся в кресле.
— Сестрёнка, тебе кто-нибудь говорил, что ты нудная? Тебе всего-то пятнадцать лет, а ворчишь, словно та старушка.
Вика парировала:
— Тебе тоже пятнадцать, и, напомню, ты меня старше всего-то на несколько минут. И если бы на выход у мамы я собралась первая, то ты бы тут не умничал сейчас, а сам бы думал над тем, кого поприличнее взять в жёны, чтобы хоть как-то устроиться в этой жизни. Первородство-то никто не отменял, а у нас мужчины и женщины наследуют сейчас трон на равных правах. В общем, я, пожалуй, тебя всё же задушу, если будешь умничать много. Или добавлю слабительного в чай. Чтобы у тебя было время на горшке подумать о своём поведении.
Ухмылка:
— Я тебя обязательно приглашу на чай. Будет замечательно, уверяю тебя. Но куда ты так торопишься с мыслями о замужестве?
Вика пожала плечами:
— Наша мама вышла замуж за нашего отца, когда ей только-только исполнилось шестнадцать. Переговоры между Россией и Италией об этом браке шли, когда ей было только пятнадцать. Пора и мне думать о будущем. В том числе и о замужестве.
Брат напомнил:
— Сейчас по закону раньше семнадцати нельзя выходить замуж даже Царевнам.
Девушка отмахнулась.
— Ой, я тебя умоляю! Если будет на то державная необходимость, то найдутся и законы, и исключения к ним. Мама вышла замуж, потому что державам нужен был династический союз между Россией и Италией, тетя Мафи вышла замуж за царя Бориса Болгарского по причине того, что России и Италии было нужно крепче привязать Болгарию к Новоримскому Союзу, и в том же возрасте, кстати. Тетя Ива пять лет ждала шестнадцатилетия чтобы выйти за нашего старшего брата Михаила и стать Великой Княгиней Сунгарийской Светлейшей Княгиней Марфинской, а княжна Оболенская точно также выскочила замуж за нашего брата Георгия, Великого Князя Тирусского Светлейшего Князя Илионского. Мне уже пятнадцать с половиной лет. Ну, почти. Я вот действительно скоро буду «старушкой» на их фоне. Тебе-то хорошо рассуждать, мужчинам-то торопиться некуда. Тому же Анри Французскому уже двадцать четыре и в этом году исполнится двадцать пять. Мужчины могут себе позволить ждать. Наш с тобой отец
