Комната была почти готова. Деревянные панели из темного дуба, мраморный зев камина в углу. Так вот куда она залетела!
Я не мог видеть ее в темноте, однако птица все так же отчаянно билась в стекло. Наверняка сломает себе шею, если не вмешаюсь.
Я шагнул вперед. Дверь за мной защелкнулась.
Я чертыхнулся, попытался нашарить во тьме ручку, но ее не было. И в ту же секунду что-то коснулось моего уха, словно порыв ветра. Я пригнулся, испугавшись, что обезумевшая птица запутается в волосах и выклюет мне глаза. Затем опустился на колени, выронил шпагу, на чем свет костеря нерадивых строителей. Как я мог забыть про дверную ручку! Неужели придется проторчать тут всю ночь? Наверняка Форрест уже вернулся домой и зовет меня, а миссис Холл спешит с кухни, чтобы доложить хозяину о прибывшем посланце и о том, что я отправился с письмом на Джайлз-Элли. Надеюсь, меня скоро хватятся.
Снова шорох крыльев, а вот и она, уселась на каминной полке, маленькая нахохлившаяся тень. Из темноты долетел тихий скрежет. Крошечный глаз поймал лунный свет. Птица смотрела прямо на меня.
Теперь, когда я видел ее, страх отпустил. Не сводя глаз с птицы, я шагнул к окну.
Шорох.
Тени заметались, хлеща меня сгустками тьмы.
Комната кишела птицами. Я завопил и упал лицом в пол. Сколько их здесь и откуда они взялись? Меня атаковали падальщики, а утром в комнате найдут мертвое тело с выклеванными глазами. Утешало лишь, что, увидев утром мой хладный труп, Питер Булл со страху свалится замертво.
Я провел рукой по лицу и велел себе не валять дурака. Всего-то и нужно, что открыть окно и выпустить птиц наружу. А после самому перелезть через подоконник. Я не собирался выставлять себя растяпой, завтра я и сам посмеюсь над сегодняшним происшествием.
Не поднимая головы, я осторожно пополз к окну по занозистым доскам. Гвозди царапали ладони, половицы скрипели. Захватчики не теряли времени даром: белые сгустки птичьего помета пятнали стены и камин. Наверное, галки, подумал я, в это мгновение месяц выплыл из-за облаков, и я увидел их: на каминной полке, на верхней раме окна, а одна на спинке кресла в углу. Я старался не дышать, до окна было рукой подать.
И вдруг мои пальцы дотронулись до теплой человеческой руки!
Я заорал. Птицы взвились в воздух, круша о стены тонкие косточки. Что-то коснулось моего плеча, я подпрыгнул и бросился к окну.
Рама не поддавалась! Я тянул и тянул, но руки скользили по птичьему помету. Черные перья кружились в дюйме от моего лица. Я схватил с пола какую-то палку и подсунул под край рамы. Птицы, ночные самоубийцы, ливнем бились в стекло.
Дерево треснуло. Я нажал сильнее. Сзади распахнулась дверь.
— Оставьте окно в покое, сэр! — произнес спокойный голос.
Меня словно окатило холодной водой.
Форрест стоял в дверном проеме, в вихре кружащих птиц. Подойдя, он двумя руками отжал плохо подогнанную раму, и в комнату ворвался сырой ночной воздух, заставив нас обоих поежиться.
Шатаясь, я встал. Хотелось прикрыть глаза рукой, но при Форресте я не смел проявить слабость.
— В сторону! — рявкнул он. — Не загораживай им проем!
Три птицы вылетели в окно, одна с хрустом врезалась в трубу дымохода.
Форрест хлопнул в ладоши и замахал руками. Последняя птица облетела нас и уселась на спинку кресла, вонзив когти в обивку. Тень Форреста на стене казалась огромной.
— Вон! Лети отсюда, темный дух! — воскликнул он, подойдя ближе.
Однако галка не торопилась улетать. Расправив крылья, она вспорхнула с кресла и перелетела на руку Форреста.
Удивился ли он? Мастер и галка смотрели глаза в глаза — черные дикие бусины и спокойные карие. Словно обменивались неким посланием. Я мог разглядеть чешуйки на лапках и лоснящиеся перья.
Наконец птица взмахнула крыльями и вылетела в сырую ночь.
— Поразительно! — выдохнули.
— Магия друидов, — важно кивнул Форрест.
Казалось, для него волшебное мгновение еще длится. Но вот он вздохнул и поднял глаза, тут же оценив нелепость моего внешнего вида.
— Бога ради, Зак, на кого ты похож?
Только сейчас я осознал, как выгляжу. Руки в птичьем помете, лицо чумазое. А во что превратилась одежда! Теперь ее не отчистить.
— Я искал вас, сэр, а потом… птица билась в окно…
— Ну и грязь они тут развели!
Форрест подошел к камину и заглянул внутрь.
— Ясно, тупица Питер Булл не закрыл дымоход. Этот бездельник сведет меня в могилу!
— Здесь кто-то есть, сэр, — промолвил я тихо.
Форрест обернулся. Луна осветила его правильные черты, спокойные карие глаза, твердый взгляд которых так часто выводил меня из себя. Он посмотрел туда, куда я показывал.
Девушка скорчилась за креслом, натянув на себя какую-то тряпку, словно серая мешковина могла ее защитить. На миг я решил, что передо мной и впрямь дух, такой тощей и бледной она была.
Форрест удивил меня. Склонившись над незнакомкой, он мягко, словно обращался к птице, спросил:
— Кто вы?
Она то ли пробормотала, то ли всхлипнула.
— Огня, Зак, да побыстрее! — приказал Форрест.
Выходя из комнаты, я услышал, как она ответила:
— Сильвия.
Мне потребовалось время, чтобы найти лампу и трутницу. Когда я вернулся, девушка сидела в кресле, а Форрест стоял у камина. Мне показалось, заслышав мои шаги, он отошел в сторону. Я осторожно опустил лампу на пол и уставился на девушку.
Она была очень хорошенькой.
Если не считать того, что худое грязное личико покрывали кровавые прыщики, которые она постоянно расчесывала. Медно-рыжие волосы небрежно свисали с плеч. Девушка запахнулась в серый плащ, но я успел заметить на левой ноге туфельку из белого шелка с крохотными вышитыми цветами. Обувь не для грязных улиц.
Она неразборчиво бормотала, давясь слезами, но, кажется, не лгала.
— Никто бы не принудил вас… — сказал Форрест.
— Ах, сэр, вы такой благородный господин, вы их не знаете! Я не могу туда вернуться, ни за что! Не заставляйте меня!
Значит, беглянка. Я сразу понял, откуда взялась эта пташка. Город кишел игорными и публичными домами. К тому же от нее пахло потом и помадой для волос, а еще выпивкой.
Джонатан Форрест внимательно разглядывал девушку. Наши огромные тени плясали на стене. На нем был бумазейный коричневый сюртук и жилет того же скучного цвета. Мастеру вечно недосуг подумать о костюме. На потрескавшихся ботинках налипла грязь, и, в отличие от моего отца и прочих господ, он редко носил парик. Впрочем, стоит ли удивляться — отец Форреста был каменщиком, и едва ли джентльменом.
