руку. Тысячи лет изо дня в день несутся они так, повинуясь природным процессам, и можно сказать, что сейчас, прикасаясь к ним, я прикасаюсь к вечности.
Как безликие призраки, стоят в тумане жандармы. Каменные стражи молча наблюдают за мной. Их невесёлая компания приводит в состояние угнетения. Прохожу мимо одного и вижу ровную узкую щель, разделяющую пополам, от макушки до основания, несчастного надзирателя. Кажется, разгневанный бог взял в руку меч и рассёк нерадивого, как кусок пирога, а затем обратил его и всех ему подобных в камень – не велено же было пускать смертных в «дом богов».
Поднимаюсь на вершину и останавливаюсь в апогее своего пути. Вихрь эмоций кружит голову. С трудом сдерживаю желание закричать. Озираюсь. Позади меня – гора облаков, нависает многотонной крышей и закрывает солнце, передо мной – утонувший в тени, бездонный котёл каменного цирка, по бокам – унылые скалы, глыбы, камни. Безмятежность суровой красоты успокаивает и заставляет прийти в себя.
Под лучами мягкого раннего солнца я сижу в кресле уличного кафе. Медленно потягиваю ароматный кофе и с упоением перелистываю картинки с Олимпа. Вот ажурный рисунок тропы. Это палящий зной солнца. Тут пьянящий запах изумрудного леса. А ещё: тревожный след лавины, монохромный цвет луга, ватная мягкость облака, печальное безмолвие камня и головокружительная радость вершины. Теперь положу всё это в коробочку с надписью «Олимп. Греция» и бережно уберу её на одну из полочек длительной памяти. А когда станет тяжело или грустно, достану и посмотрю на того счастливого человека, стоящего на краю скалы. Мысленно протяну руку вперёд, прикоснусь к облакам и вновь заряжусь вечной энергией неба.
Эмоции Сьерра-Невады
Жара
Прошло всего два часа после того, как утренняя прохлада сменилась полуденным зноем. Неширокая лесополоса закончилась. На высоте в тысячу шестьсот метров гора открылась, и было ощущение, будто её побрили. На каменной башке торчало несколько тощих деревьев, словно редкие старческие волосины. Они не были способны дать путнику тень, и более того, они сами нуждались в ней, став заложниками знойных обстоятельств. Стояли сиротливо, протягивали свои сухие руки к небу и безмолвно молили о пощаде.
Камень вокруг раскалялся. Помимо солнечного тепла, исходящего сверху, стало греть снизу, и к двум часам дня ущелье превратилось в печь. Я был похож на старый автомобиль, радиатор которого вот-вот закипит. Но тут, словно мираж, показался оазис. Он будто поджидал подходящего момента и возник ниоткуда ровно тогда, когда без него уже было не обойтись.
Сочная зелень сильных деревьев переплеталась и создавала живую крышу, под тенью которой шумел бурный поток горной реки. Каменный мостик служил переправой и входом в обитель. Ни один путник не смог бы пройти мимо. Я шагнул на мост и окунулся в прохладу. Хотелось сказать словами из сказки: «Как мне, реченька, дойти до вершины и не погибнуть от зноя?» И услышать в ответ: «А ты посиди в тенёчке моих деревьев да испей водицы студёной, я и скажу».
Здесь было уютно, как в маленьком домике, хозяин которого продумал каждую мелочь в угоду гостю. Вот большой плоский камень-кресло, чтобы удобно присесть с дороги. Тут коряжка-ступенька возле воды, где можно умыться и утолить жажду. Пара сучков на дереве – повесить флягу и кепку. А тут травяной коврик – поставить рюкзак, чтоб не запачкался.
Задержаться здесь и воспользоваться радушием этого места – обязанность каждого путника. Ну а мне это было жизненно необходимо. Я напился из горной реки и расположился на широком камне. Тень снаружи моего тела, а вода внутри него постепенно привели меня в чувство. И после того как был съеден паёк, силы и бодрость стремительно вернулись. Но, как говорится, пора и честь знать. Ведь хороший гость тот, кого не надо просить об уходе. И только я вышел из зелёной прохлады, как тут же получил ответ на свой вопрос: «Опусти в мои прохладные воды свои одежды и поступай так, пока жара не спадёт».
Попутчица
Раннее утро. Камни в предрассветном свете, казались плоскими и безликими. Всё вокруг было бесцветным, серым. Силуэты гор картонными выкройками едва выделялись на полотне тёмного неба.
Она осторожно показала своё присутствие, стараясь не испугать.
Впереди вершина и долгий путь к ней. Я один среди камня и неба. Сложилось так, что в первый поход я пошёл в одиночку. Получилось. Пока так и хожу. Хорошо это или плохо – не знаю. Вероятно, нет. Но ходить одному удобно. Идёшь, выбираешь свой темп, и только время может подгонять тебя. Можно остановиться и хоть час любоваться рассветом, а немного отстав, догонять лишь самого себя.
Пока ещё робко и не настойчиво она чуть громче заявила о себе.
Малиновый рассвет заиграл краской в оживающем небе. Ручей шелестел по камням талой водой, извиваясь между лохматых серо-зелёных кочек. Туры из больших и мелких камней путеводной нитью уводили прочь из тундровой полосы.
Внезапно граница снега жёсткой линией отчертила новую территорию. Чем дальше вглубь, тем плотнее укрывал ледяной щит камни, будто пряча драгоценности от алчных глаз.
Два цвета. Синий и белый. Небо и снег. Да и то, белый был таковым лишь потому, что ты знаешь, что снег белый. Он был цвета сонного неба.
Её присутствие стало явным, слегка навязчивым.
Я погружался в ледяную прохладу. До этого дня мне не приходилось ходить по горному снегу. Да и снег ли был это? Белый асфальт. Преодолев перевал, я вышел в цирк. Три вершины безмятежно возвышались над несколькими озёрами, покрытыми ярко-синим льдом.
Стук палок о наст. Шелест одежды. Недавно эти звуки были безмолвны. Только сейчас я заметил, как недавний спутник-ручей безнадёжно отстал от меня.
И вот здесь она закричала.
Тишина?! Это ты была той робкой попутчицей там, среди звуков? Вот где твой дом! Среди пустоты заснеженных гор. Где ветер, самый шумный сосед, просит у тебя прощения за вторжение. Где остановившийся путник пугается собственного пульса, а частое и громкое дыхание заставляет его неловко озираться по сторонам. Где чувствуешь себя браконьером, потому что хлопок затвора фотокамеры можно сравнить с выстрелом посреди заповедника. Ты здесь хозяйка, и звуки тут гости.
Вершина
Раз, вздох, два, вздох, три, вздох, семнадцать, вздох, тридцать восемь, вздох. Стою, дышу. Рокот сердца отдаётся во всём теле. После каждой остановки желание двигаться становится слабее. Хочется пить, много пить.
Тропа бесконечным вектором чертит линию по снежному западному склону
