Ознакомительная версия. Доступно 2 страниц из 7
сквозь кроны могучих деревьев к ней тянулись солнечные лучи… Женщина ощупала себя… Ничего не болит, на голове, примятый после сна, венок… Огляделась… Непролазная чаща вокруг, да и с самой Таней что-то не то: руки не её, молодые, с веснушками, волосы непривычно длинные, тело прикрыто рубахой до пят — таких одежд у неё никогда не было — босые ноги купаются в прозрачной росе. Прислушалась… Филин ухает, волк воет, стрекоза трещит… Что-то не то… Задумалась… Она ничего не чувствует: ни холода леса, ни влажности росы, ни боли…
Неожиданно картинку прорезала череда помех, будто две старые плёнки совместили, и Таня наткнулась на кадр со склейкой. Рядом возникла красивая женщина. Дородная, высокая, смуглая, с выжженными солнцем волосами и синими глазами. Одета она была под стать Тане: белая рубаха, красный сарафан и алый кокошник. Что-то в её облике было знакомо. Как будто они где-то встречались, но это было так давно, что уже и не вспомнить.
Незнакомка, улыбаясь, подошла к Тане и накрыла её руку своей. Тысячи воспоминаний вонзились в голову женщины, она осела на траву, постанывая и жмурясь точно от боли, а потом распахнула глаза и не своим голосом спросила:
— Макошь, где отец? Как ты? Что с Недолей?
Глава 3
Во времена когда Русь поклонилась языческим идолам, три сестры жили по заветам деда Рода, под присмотром отца Сварога и заботились о людях. Старшая Макошь при рождении нарекала судьбу ребёнку, хранила род и домашний очаг, по её велению рожь колосилась на плодородных полях, а домовые не пугали скотину. Средняя Недоля пряла смертным горькие страдания, а младшая Доля — сладкую жизнь.
Всё в чертогах Прави было складно и ладно, пока средняя сестра не впустила в сердце чёрную злобу. Рода прославляют, Сварога почитают, Макошь задабривают, Долю ценят, а её лишь бояться, не хуже, как тёмную владычицу Мару.
Стала Недоля следить за сестрицами. Придёт день, они оступятся, спотыкнутся, подскользнутся, а она тут как тут, да и поменяет её отец с провинившейся, чтоб и средней сестре любви человеческой вкусить, а не только в страхе купаться. Год подсматривала Недоля за Макошью, второй, пятый, и ничего не углядела. Сестра усердно исполняла свои обязанности: деревни под её покровительством процветали, поля зеленели, смертные были довольны. Тогда Недоля переключилась на младшенькую, а та, не догадываясь о подлости сестры, дала повод: спустилась в Явь, гуляла по душистым полям, пила ключевую воду из чистейших ручьёв, подставляла бледные щёки красному солнышку.
Недоля, довольно потирая ладошки, донесла на сестру Макоши. Старшая Долю побранила, да и только:
— У всех существ свой мир. Боги живут в Прави, управляя мирозданием, смертные — в Яви, почитая богов, а мёртвые — в Нави. Если каждый будет ходить, куда вздумает, порядка не будет. Древо качнётся, корни выйдут наружу и рухнет мир: не станет ни Нави, ни Яви, ни Прави.
Ох, и разозлилась Недоля! Всю ночь, не покладая рук, вплетала в человеческие судьбы самые страшные страдания, а чуть солнце встало, пришла к отцу.
— Все дети твои должны слушаться тебя, и жить по заветам Рода, да только распоясались некоторые, отбились от рук. Ни страха, ни совести не ведают, — начала она разговор из далека.
Нахмурился Сворог и кивнул дочери, чтобы продолжала:
— Доля повадилась в Явь спускаться, гулять среди лесов и лугов, неровен час увидят её смертные и что тогда? Качнётся древо, выйдут корни из Нави, накренится верхушка в Явь, да и рухнет мир наш.
Лик Сворога сделался грозным. Призвал он дочерей и потребовал, чтобы ответ держали. На суде том Недоля нападала, Макошь защищала, а Доля не отпиралась:
— Отец мой, ой как тянет меня в Явь. Там и солнце греет, и листва зеленеет, и вода журчит. Отпусти дочь свою непутёвую пожить среди смертных. Дай службу такую, чтобы я полезна была там, чтобы люди не прознали про мой божественный дух, чтобы не качнулось древо мироздания и мир наш устоял.
— А кто же будет за тебя прясть судьбы добрые? — спросил Сварог.
— Да хоть бы и Недоля! — объявила Доля и посмотрела на сестру, которая расплылась в улыбке.
Задумался Сварог: в один миг прикрыл глаза, в другой — пригладил бороду, в третий — озвучил свою волю:
— Ты придёшь в Явь, как человек. Божественный дух я помещу в смертное тело. Это значит, что ты родишься, будешь учиться ходить и говорить, будешь рожать в муках, будешь болеть и стареть, а потом умрёшь. Так, ты проживёшь один человеческий цикл, после чего вернёшь в свой божественный сосуд в Прави, — Сварог замолчал, наблюдая за дочерью, и продолжил более серьёзным тоном. — За свой дар я возьму плату памятью. Доля, в человеческом теле ты забудешь про свою божественную сущность. Забудешь саму себя, станешь совсем другой, от Доли останутся только глаза. Ты готова заплатить цену, которая обманет законы мирозданья, чтобы древо устояло?
За такой дар она была готова отдать бессмертье, что ей эта память? Доля кинулась обнимать отца и осыпать его руки скромными поцелуями.
— Ну-ну, дитя, ступай. Пора готовиться к перерождению, — проводив младшую глазами, Сварог перевёл взгляд на двух дочерей. — Недоля, заботясь о мироздании, ты была готова погубить сестру. Макошь, защищая сестру, ты поставила под удар мирозданье. Наказаны будете обе.
Сёстры сжались под напором грозных глаз отца.
— В наказание Недоля останется богиней дурной судьбы, а Макошь, выполнив все обязанности перед смертными, по ночам будет прясть для них счастье.
В канун Масленицы в зажиточной крестьянской семье родилась девочка со светло-зелёными глазами. Родители так давно молили о ней богов, что не задумываясь нарекли Дариной, то есть дарованной свыше.
Росла девочка здоровой и любопытной, а её семья, обласканная богами, купалась в достатке: Макошь следила, чтобы корова возвращалась с пастбища с полным выменем, огород давал хороший урожай, а скотина не хворала. Сварог защищал дом от холода, а Перун — от молний.
К шестнадцати годам Дарина выбилась в невероятную красавицу. Впору ей было приглядеть хорошего мужа, да не до того стало богам: запылали деревянные идолы, пришли разорения на капища, золочёные кресты осенили родную землю, и облачилась Русь-матушка в византийскую веру.
Пошатнулось древо мирозданья, не до Доли стало отцу с сёстрами: чем больше язычников Владимир Красное Солнышко загонял в Днепр, тем слабее становились боги. Когда битва была окончательно проиграна, вспомнил Сварог про Долю, да только отыскать не смог ни в Яви, ни в Нави, ни в Прави.
— Знать, надела она деревянный крестик
Ознакомительная версия. Доступно 2 страниц из 7
