— Простите меня, — пузатый мужчина поклонился, смотря немного с опаской. — Не желаете ли пообедать, милорды?
— С радостью, — ответил Людвиг.
Даже не спросил мнения Эйнара. Он бы не отказался, но стало немного обидно.
* * *
В доме старосты, пузатого мужчины в шляпе, ещё пахло свежими опилками. Внутри просторно, окна закрыты настоящим стеклом. Людвиг снял раскалённый доспех и насквозь мокрую куртку с кольчугой. На спине видны белые пятна от пота.
— Деревня выглядит новой, — он уселся за чистый стол и провёл рукой по гладкой доске. Даже прикасаться приятно. — Будто её построили совсем недавно.
— Можно и так сказать, — ответил староста, вешая куртку на крюк в стене. — Островитяне сожгли половину домов, когда отступали после разгрома. Пришлось повозиться, эти леса… они сложные, многие деревья прокляты, надо уметь выбирать чистые.
— Островитяне прошли здесь?
— Вся армия. Битва же рядом с нами была, несколько часов отсюда. Тут гарнизон сидел, всё шутили, что долину надо называть теперь не долиной Горящих сердец, а могилой Потухших.
— Отличная идея, — буркнул Эйнар, усаживаясь рядом и кладя топор на столешницу.
— Вот после битвы островитяне бежали в ущелье через нас.
— А много жителей погибло? — спросил Людвиг.
— Спаситель защитил, нашли хорошее место, чтобы спрятаться.
— А как вы живёте, если леса прокляты.
— Милорд, мы из гильдии лесорубов! — староста ударил себя в грудь. — У нас даже грамота от короля есть! Мы умеем жить в таких местах, у нас и дети здоровыми рождаются. Но тут непросто, да. Деревня чистая, лес поблизости тоже хороший, колодцы с водой мы проверяли, а вот в дальних лесах опасно. Да и в ущелье нельзя задерживаться дольше, чем на день, а жить уж тем более.
— А разбойники давно вас донимают?
— Нет, — староста почесал нос. — Как только из деревни ушли воины, так бандиты сразу пришли…
— Милорд Дитрих нам помог, — жена старосты поставила на стол котелок с чем-то дымящимся.
От голода свело желудок. Людвиг отвернулся и посмотрел на какие-то старые тряпки в углу, чтобы не видеть, как женщина разливает аппетитную похлёбку. Ещё немного и он бы отобрал котелок и начал есть прямо из него. Зря угрожал деревенским, вроде славные люди.
— Милости прошу, — староста поклонился.
— Ульрих, выведи его, — шепнула жена.
— Совсем забыл! — он хлопнул себя по лбу. — Старик, проваливай! Господа обедать будут, не порти аппетит. Простите, милорд.
Этой горой тряпок оказались два человека, старик с клюкой и болезненно худой паренёк. Оба, одетые в рваные обноски, мирно дремали, когда староста их не разбудил.
— Простите меня, милорд. Он недавно припёрся, мы его кормим по очереди. Сейчас прогоню.
— Оставьте его, хозяин, — сказал Людвиг. — Он не мешает, пусть сидит.
— Как угодно вашей милости, — староста выдохнул, раскланялся и ушёл вместе с женой.
Людвиг забросил в рот слишком много и обжёг нёбо за верхними зубами. А они богатые, раз едят мясо и белый хлеб, вряд ли только староста так шикует. Похлёбка слишком пересоленная, а куски морковки недоварены, но после дня голода на такие мелочи не стоит обращать внимания. Людвиг глотал, почти не жуя, отвлекаясь, чтобы вытереть бегущий с лица пот. Эйнар склонился над миской и быстро работал ложкой.
— Приходите ко мне, святой отец, — пробурчал старик, кого-то передразнивая. — Я вас накормлю, горячую воду приготовлю. Чтобы я сюда ещё раз пришёл? Тьфу!
— Ты вявенник? — спросил Людвиг.
— Прожуй сначала, — подсказал нордер.
— Ты священник?
— Да я тут единственный слепой, — старик показал пальцы, усеянные кольцами разных цветов. Белые глаза, на которых не видно зрачков, говорили сами за себя.
— Старая вредная жопа, — шепнул Эйнар.
— Я, может, и слепой, но не глухой. Сам ты жопа.
Северянин усмехнулся и продолжил есть. Паренёк, сидящий рядом со священником, натянул грязную соломенную шляпу до глаз. Сальные волосы отросли до плеч и закрывали лицо, видны только тонкие губы, которые парнишка постоянно кусал. Если присмотреться, то он кажется постарше, может, одного возраста с нордером. Паренёк заметил взгляд Людвига и тут же уставился в пол.
— А вот его пугать не надо, — сказал священник. — Он мои глаза, с ним я и хожу по миру, рассказывая истории.
— И о чём? — спросил Эйнар.
— То, о чём интересно слышать людям. Об Очищении и о том, как Старцы продали мир. И об ошибках прошлого, конечно. Люди почему-то любят, когда их пугают, что тяжёлые времена повторятся.
Нет уж, об ошибках прошлого слушать не хочется. Эйнар вытянул указательный палец, большим взвёл воображаемый курок и прицелился в висок. Людвиг тихо фыркнул, вспоминая безвременно почившего отца Мецгера. Главное, чтобы этот дед не был хотя бы вполовину таким злобным.
— И как пойдём? — спросил Людвиг, жуя ещё тёплый хлеб.
— Посмотрим, — нордер зажал рот рукой и сдержал отрыжку. — Надо замерить, сколько тут… потом обсудим.
Он украдкой включил межер. Светится зелёным. Людвиг зевнул и положил голову на стол. Вот бы теперь поспать, да не на земле. Лучше бы днём, пару часиков.
— Старик, — Эйнар повернулся к священнику. — А ты видел разбойников?
— Да ты шутник? Очень смешно, обхохочешься. Нет, я их не видел. Но треск их костей слышался издалека. Рыцарь повеселился.
— Он один отбил нападение?
— Как говорят, если дело правое, то Спаситель придёт на помощь. А мне приходилось видеть, как свершается божественное правосудие.
Это очень развеселило нордера, и он захихикал. Священник ухмыльнулся.
— Смейся-смейся. Помощь Спасителя — хорошо, а булава и толстая броня ещё лучше.
— А кто твой спутник? — Людвиг убрал прилипшие к щеке крошки.
— Он называет себя Васу́р, — слепец дотронулся до парня и тот вздрогнул. — Хороший человек, но кроме меня ни с кем не говорит. Зато если видит, что у кого-то доброе сердце, то обязательно поможет. Верит в Спасителя по-настоящему. Но для этого жестокого мира Васур слишком доверчив и наивен.
Снаружи послышался мощный командирский голос, а через несколько мгновений сэр Дитрих вошёл в дом. Всё же он рыцарь Пепла, вдруг что-нибудь заподозрит? Надо было уходить сразу, но на голодный желудок думалось иначе.
— Проверял посты, — сказал рыцарь-предвестник извиняющимся голосом и поставил булаву у порога. — Жду ещё одного нападения.
— Они уже атаковали? — спросил Людвиг.
— Было дело. Пару раз пробовали нас на зубок, но я и Старый Герберт живо их угомонили.
