из меня, скорее всего, всё равно бы не вышло. Так что и жалеть не о чем. – Прибавив это, он вздохнул и немного погрустнел, словно, вопреки своему заверению, всё же жалел о чём-то.
Незнакомка затянулась, выпустила изо рта длинную струю ароматного дыма и, метнув на Гошу ещё один, более внимательный и продолжительный, взор, снова поинтересовалась:
– Ну, а с плаванием как? Есть успехи?
Он пожал плечами.
– Да так, плаваю потихоньку. Ко дну, слава Богу, пока не пошёл.
Она опять, чуть прищурив глаза и затаив в уголках губ едва уловимую усмешку, посмотрела на него и слегка тряхнула своей изящной, как у статуэтки, головкой с густыми каштановыми волосами, туго стянутыми и собранными на затылке в плотный узел.
– Мне нравятся пловцы. У них такие красивые, мускулистые фигуры.
Глаза у Гоши вспыхнули. «Ого!» – подумал он, мельком, как бы невзначай, оглядев себя и тут же с ещё большим вниманием и как будто ожиданием чего-то воззрившись на соседку. – «Да это намёк! И довольно прозрачный… прозрачней некуда. Последним дураком надо быть, чтобы не понять этого!»
И его ожидания не были обмануты. Вновь затянувшись и окутав себя клубами белесого пахучего дыма, девушка устремила мечтательный взгляд вдаль и медленно, делая небольшие паузы между словами, промолвила:
– Я тоже люблю поплавать… На диком пляже… Без купальника.
Гошины глаза широко распахнулись и заблестели ещё ярче. От владевших им только что робости и заторможенности не осталось к этому времени и следа, он вновь обрёл куда более свойственные ему самоуверенность, бесшабашность, настойчивость в достижении поставленной цели. Правда, цель эта до последней минуты была ему не вполне ясна. Но после откровенных, интригующих признаний незнакомки всё сразу встало на свои места, всё будто прояснилось и обрело перспективу. Он мгновенно уразумел, что ему нужно, к чему стремиться и как этого добиваться, и, придвинувшись поближе к соседке, прошептал в её маленькое розовое ушко, на которое ниспадала тоненькая непослушная прядь, выбившаяся из узла на затылке:
– Хотел бы я случайно оказаться на том пляже, когда ты там…
Она покосилась на него с неопределённым – не то насмешливым, не то одобрительным и даже, в чём он попытался уверить себя, ободряющим – выражением и, ничего не сказав, снова обратила взгляд вдаль, в глубь широкой оживлённой улицы.
Он же, восприняв её взгляд и красноречивое молчание как благоприятные для него знаки, почти как согласие и безмолвный призыв действовать в том же духе, воодушевлённый и слегка возбуждённый, придвинулся к незнакомке ещё ближе, практически вплотную, и впился в неё горящим, пронзительным взором.
А посмотреть и впрямь было на что – у неё была тонкая, грациозная, словно выточенная искусным резцом из слоновой кости, фигура с плавными изгибами и соблазнительными округлостями, гладкая, слегка тронутая ровным золотистым загаром кожа, не очень длинные, но стройные и красивые ноги с крошечными, как у ребёнка, ступнями идеальной формы и, наконец, мягкие, правильные черты нежного овального лица, на котором выделялись полные алые губы и огромные зеленоватые миндалевидные глаза, опушённые продолговатыми, загнутыми кверху ресницами.
И именно в эти изумрудные кошачьи глаза, взгляд которых то задумчиво устремлялся в пространство, то искоса, с чуть заметной лукавой усмешкой обращался в его сторону, Гоша глядел пристальнее всего, чувствуя, как проваливается в их тёмный омут всё глубже. Но ему нравилось это, он наслаждался теми ощущениями, что переживал в эти мгновения. По его телу понемногу разливалась приятная расслабляющая истома, сердце билось чаще и взволнованнее, голова, как при лёгком опьянении, наполнялась мутным колышущимся туманом. Эти ощущения обострялись и усиливались исходившим от соседки тонким сладковатым ароматом, который он с удовольствием вдыхал; в этом аромате слились запахи её тела, духов, которыми она была надушена, и терпкого сигаретного дыма, окутывавшего её лёгкой прозрачной пеленой…
Спустя пару минут, сообразив, что молчание чересчур затянулось и что пора наконец действовать, ковать железо, пока оно горячо, он решил, не медля, перейти к делу и воплотить в жизнь нехитрый план, стихийно сложившийся в его голове за то время, что он любовался прекрасной незнакомкой. И в качестве первого шага к этому он протянул ей руку и представился:
– Меня зовут Гоша. Можно Жора, или Гога, или Юра… ну как в кино.
Она улыбнулась, в очередной раз повела на него глазами и, чуть помедлив, будто на секунду заколебавшись, подала ему свою маленькую, по-детски пухлую ручку, каждый палец которой был унизан кольцами различных видов и форм.
– Алина.
– Очень приятно, – сказал он, бережно, точно боясь повредить, пожав протянутую ему нежную кисть и на секунду задержав её в своей руке. – Красивое имя.
– Да, мне тоже нравится, – она улыбнулась ещё шире, обнажив два ряда мелких, ослепительно белых зубов.
– Как странно, – заметил Гоша, откинувшись на спинку лавочки и глядя на свою соседку сбоку, в профиль. – Я никогда тебя здесь не встречал, хотя живу рядом и гуляю тут чуть не каждый день.
Она слегка двинула плечом.
– Может быть, и встречал, да забыл.
Он решительно замотал головой.
– Ну нет! Тебя б я обязательно заметил. И не забыл бы…
Он не договорил, так как в этот миг из глубины сквера донёсся оглушительный многоголосый вопль, заметно отличавшийся от тех, что почти непрерывно долетали оттуда до сих пор. Этот был гораздо более пронзительный, отчаянный и совсем не весёлый.
Обернувшись на крик, не прекращавшийся и не стихавший, а, напротив, усиливавшийся и разраставшийся, Гоша увидел своих недавних знакомых – буйную неугомонную детвору, неудержимой орущей ватагой носившуюся вокруг фонтана и несколько минут назад едва не сбившую его с ног, когда он по рассеянности оказался на её пути. Но теперь, к немалому его удовлетворению и злорадству, большая её часть уже не бежала, как прежде, стремглав, а была распростёрта на земле, у каменного подножия фонтана, и из глубины этой бесформенной, копошащейся груды разгорячённых тел, беспорядочно наваленных друг на друга, раздавались истошные крики, визги и плач, в одно мгновение сменившие бурное веселье и смех. По-видимому, кто-то из этой не на шутку разгулявшейся компании, несясь во весь опор, споткнулся и упал, увлёкши за собой остальных, которые на полном ходу налетели на упавшего и рухнули на него и рядом с ним.
Как ни тешила его взор эта картина, Гоша всё же не стал смотреть на то, как повскакавшие с лавочек мамаши извлекали из плотной визжащей свалки своих растрёпанных, оравших благим матом чад, успокаивали их и пытались привести в порядок. У него сейчас было дело поважнее и поинтереснее, на котором постепенно сосредоточились все его
